Грозовой фронт

Казалось бы неудержимого Сухова вдруг крепко схватили десятки рук. Бойцы «Судного дня» мгновенно разоружили лейтенанта, бросили его на пол и начали тупо пинать. Совсем как вчера это делал с «тем Апостолом» сам Сухов. Павел несколько раз порывался подняться, но голова страшно кружилась, и он едва мог сообразить, где верх, а где низ. Но это оказалось ещё не самым худшим, что довелось испытать Сухову. Гораздо хуже стало, когда с Павла слетел шлем. Сухову тут же расквасили нос, рассекли бровь и сломали пару зубов. Глаза Павлу залила кровь, и он вообще перестал ориентироваться в пространстве. Всё, что ему оставалось, это полагаться на слух, но за гомоном, топотом и сопением разъярённой толпы он не слышал почти ничего. Даже звуки ударов лейтенант воспринимал сразу внутренним ухом. То есть слышал не звуки, а отзвуки, которые оставались в «оперативной памяти» после того, как ботинки, кулаки или приклады глухо (а иногда и с хрустом) врезались в тело.

— Хватит, — прозвучал вдруг властный голос Апостола.

— Он ещё не вырубился, — зло проронил кто-то.

— Не имеет значения.

«А вот это ты видел?! — Сухов соединил два движения в одно: правым рукавом утёр лицо и одновременно выхватил из левого рукава финку. — Получи!»

Павел попытался прыгнуть прямо из партера в сторону Апостола, но тело почему-то не послушалось. Оно почти полностью онемело от побоев. Всё, на что хватило лейтенанта, так это на жалкую попытку добраться до Апостола ползком. Но и тут ничего не вышло. Вопреки законам жанра, никакой «схватки гигантов» не получилось. Сухов растянулся на холодном полу, вытянув руку с ножом в сторону лидера «СД».

Боковым зрением Павел увидел, что вокруг него смыкается толпа, а затем почувствовал, как на запястье руки, сжимающей финку, наступает тяжёлый ботинок. Сухов перевел мутнеющий взгляд и увидел, что нож у него отнимает Кабанов. А затем Сухов увидел Чеха. Сержант быстро подошел и от души врезал Сухову в лоб прикладом «карташа».

На этом диверсионная вылазка лейтенанта Сухова и завершилась…

…Хотя, нет. Диверсионная вылазка лишь прервалась. Чех не убил Сухова, а потому некоторое время спустя Павел очнулся всё в том же бункере, разве что не в главном его зале, а в одной из множества комнат. Вернее — казематов.

Вернул Сухова к жизни комплекс реанимационных мероприятий, показанный в любом крутом боевике. Привязанного к стулу Сухова сначала облили холодной водой, затем сунули ему под нос нашатырь, а потом (правда, без тягостной паузы и зловещих предисловий, как бывает в кино) приставили ему к шее пневматический инъектор и впрыснули какую-то дрянь. Видимо, особо мощный стимулятор.

Ровно через минуту Сухов уже сидел бодрый, почти адекватный и снова полный решимости доказать злодейке «петле», что способен пройти любые испытания второго уровня.

«Всего-то второго! Тьфу и растереть! Давай сразу третий, не жмоться!»

Сухов подозревал, что эйфория и боевой настрой вызваны стимулятором, а на самом деле, даже если его развяжут, он не сможет и шага ступить. Броня броней, но бока намяли ему изрядно. Однако, как было и прежде, он полагался на своё знание ма-аленького секрета: «петля» есть «петля», всё вокруг нереально, следовательно, подчиняется не законам природы, а программе. Не телу, а разуму, если упрощать. Значит, что? Правильно! Значит, если Сухов правильно настроится, он вернёт себе нормальную физическую форму и безо всякой перезагрузки. То есть не завтра утром, а прямо сегодня. Прямо сейчас! Надо только найти в себе силы и сосредоточиться на мысли, что вокруг не реальность, а проклятая «петля».

— Очнулся? — пробасил Апостол, появляясь в камере.

— В норме, — заверил командира Чех.

За «процедуры» здесь отвечал именно он.

— Что это за фрукт?

— А-а, — с явным пренебрежением в голосе протянул Чех. — Лейтенант Сухов. Пятой отдельной командовал. Я служил у него в роте года полтора назад.

— Кабанов, ко мне, — Апостол подошёл к Сухову и с интересом уставился на лейтенанта.

— Слушаю, — рядом с лидером «СД» возник Витёк.

— Знаком с ним? — Апостол взглядом указал на Павла.

— Так точно. Это Павел Сухов. Только я не уверен…

— В чем? — Апостол вопросительно уставился на Кабанова.

— Он пропал в начале марта. Его роту чугунки в Припяти почти всю положили. Семеро выжили, а он пропал без вести. А сегодня на моих бойцов вышел. Они его и привели.

— Прямо сюда? — Апостол нахмурился.

— Нет, в штабе заперли. Как он сюда проник, сам не пойму. Хотел бойцов спросить, а их нет нигде. Сухов, где Гога и Карась?

— С чугунками… воюют, — шепелявя и запинаясь, ответил Сухов. — Наверху.

— Пятая рота, значит, — Апостол смерил Сухова задумчивым взглядом. — А работал, как спец. Где тебя так выдрессировали?

— В п… е, — Сухов поперхнулся смешанной с кровью слюной, поэтому слово «петле» вышло у него похожим на ругательство.

За это самое ругательство его и принял в первую очередь Чех. Он коротко замахнулся и засветил Сухову кулаком в лоб. У Павла в глазах сверкнула россыпь крупных жёлтых искр.

— Чех, отставить, — негромко, но строго сказал Апостол. — Я говорю, ты не встревай.