Грозовой фронт

Павел так и не уловил, как же на самом деле зовут второго бойца и почему молчат остальные соратники Чеха, но это его и не особенно интересовало. Ему оставалось проползти метров пять, впереди уже брезжил сумеречный свет выхода. Лейтенант поднажал, вывалился из лаза на другой стороне завала и сразу же понял, почему позади не звучали голоса ещё двух бойцов.

— Быстро ползаешь. — Один из бойцов выхватил у лейтенанта винтовку, а другой схватил Сухова за ворот и усадил на колени. — Руки на голову!

У лейтенанта в животе неприятно ёкнуло. Он не испугался этих бойцов, но ему до жути не хотелось получить обещанную Чехом «работу». Стать какой-то там «оболочкой» непонятно для чего… Хотя почему непонятно? Лидер группировки намекал, что Узел не сумеет распознать бомбу. Не потому ли, что Апостол собирался каким-то образом замаскировать её с помощью человека-оболочки? Каким образом? Это уже другой вопрос. Вставит бомбу вместо потрохов или замаскирует под конечность, ведь современный фугас это достаточно портативная игрушка. Сухов представил, что в той части живота, где сейчас сжимается тугой, прохладный комок, вскоре будет тикать часовой механизм бомбы, и поёжился. Нет уж, господа «эсдисты», или садисты, что тоже верно, так не пойдёт!

Павел, сам толком не понимая, что делает, вдруг запустил правую руку в левый рукав и выдернул из спрятанных внутри рукава ножен штатный армейский нож. Стоявший поблизости боец явно не ожидал от пленника такого фокуса. Наверное, слишком уж растерянным выглядел Сухов ещё полсекунды назад. Вояка не успел ни отпрыгнуть, ни нанести упреждающий удар, ни хотя бы отшатнуться. Сжимающая нож рука лейтенанта неуловимо быстро скользнула вниз, а затем взлетела вверх и ударила точно, хлестко, словно короткая нагайка. Вот только вместо хвоста «плётка» заканчивалась ножом. Удар получился достаточно сильный, чтобы нож пробил ткань лёгкого боевого костюма в районе паха. Боец вздрогнул всем телом, а в следующий миг будто бы окаменел. Он не падал, даже не шатался, просто замер, и теперь стоял, как столб, негромко сипя от адской боли.

Второй боец отреагировал быстро: отпрыгнул в сторону, вскинул импульсник, но прицелиться и выстрелить ему мешал обездвиженный товарищ. Сухов тем временем выдернул из кобуры на поясе у первого бойца запасной пистолет «Страйк» и разрядил его во второго бойца. Первый «эсдист» загораживал весь обзор, поэтому стрелял Павел наугад, но так, как его учили. Положил все пули наискосок, сверху вниз, так что шансов у второго противника не осталось. Если «стреляться на пяти шагах» таким немудрёным, но эффективным способом, то хотя бы одна из десяти пуль непременно найдет цель.

Сухову не доставляло удовольствия наблюдать за агонией людей, пусть и врагов, поэтому он сразу же бросил «Страйк», выхватил «Шторм» у первого бойца (тот уже обмяк и, теряя сознание, начал оседать на землю) и бросился наутёк. Сначала в голове мелькнуло сожаление, что оставил нож, но в следующий миг все сожаления развеялись. Сухов правильно сделал, что не промедлил ни секунды. Едва он перемахнул через невысокий кирпичный завал, за спиной раздался негодующий вопль и над головой Павла просвистели сразу несколько пуль.

— Ах, ты тварь! — взревел Чех, появляясь на месте схватки. — Я тебе жопу до темечка порву!

— Говорил же, мочи его сразу! — срываясь на фальцет, крикнул боец с тремя прозвищами.

— Гимаев, на связь! — рявкнул Чех. — К твоим позициям залётный бежит! Двоих наших завалил! Мочи его!

Павел не мог услышать, что ответил Чеху Гимаев, но в любом случае это было не «Простим его, пусть уходит с миром». Догадка подтвердилась, как только Сухов выбрался из руин кирпичного дома и начал петлять по узкой тропе между обломками внутри остова дома бетонного, щедро увитого жестяными лианами. Бойцы Гимаева занимали позиции где-то у северной стены и смотрели в другую сторону. Сухов бежал фактически по их тылам. Но это ничуть не помешало воинам Гимаева откликнуться на просьбу Чеха. Часть бойцов сменили позиции и открыли беглый огонь по движущейся мишени.

Как Сухову удалось в течение целых десяти секунд продержаться под плотным обстрелом, да не лёжа в укрытии, а передвигаясь в ритме вальса между бетонными обломками, история умалчивает. Но факт остается фактом. К великому разочарованию и Чеха, и Гимаева, беглец выскользнул из руин бетонного строения и нырнул в плотные заросли металлорастительности.

— Красный… — донеслось издалека. — Так точно! Наверняка шпион! Есть! Гимаев, отряжай десять со мной, командир приказал!

— Первое отделение!

Больше Павел ничего не разобрал, он продирался сквозь жестянку и из-за собственного шумного дыхания, скрежета ветвей и визгливых рикошетов не слышал больше никаких звуков, даже громких криков и топота. Двигался Сухов на север, отлично понимая, что это не самое лучшее направление, ведь Апостол увёл свою команду именно в северном направлении. Но выбирать лейтенанту снова не приходилось. Сейчас Сухову требовалось оторваться, а уж после он мог и скорректировать маршрут.