Грозовой перевал (Wuthering Heights)

'Take my colt, Gipsy, then!' said young Earnshaw. 'And I pray that he may break your neck: take him, and he damned, you beggarly interloper! and wheedle my father out of all he has: only afterwards show him what you are, imp of Satan.-And take that, I hope he'll kick out your brains!'	- Ладно, бери мою лошадку, цыган! - сказал молодой Эрншо. - И я буду молить бога, чтобы она свернула тебе шею. Бери и будь ты проклят, ты, нищий подлипала! Тяни с моего отца все, что у него есть, но только пусть он потом увидит, каков ты на деле, отродье сатаны... Бери мою лошадку, и я надеюсь, что она копытом вышибет тебе мозги!
Heathcliff had gone to loose the beast, and shift it to his own stall; he was passing behind it, when Hindley finished his speech by knocking him under its feet, and without stopping to examine whether his hopes were fulfilled, ran away as fast as he could.	А Хитклиф уже отвязал жеребчика и повел его в свое стойло; он шел и подгонял сзади лошадку, когда Хиндли в подкрепление своей речи дал ему подножку и, не остановившись даже посмотреть, исполнились ли его пожелания, кинулся бежать со всех ног.
I was surprised to witness how coolly the child gathered himself up, and went on with his intention; exchanging saddles and all, and then sitting down on a bundle of hay to overcome the qualm which the violent blow occasioned, before he entered the house.	Я была поражена, когда увидела, как спокойно мальчик встал, отдышался и продолжал, что задумал: обменял седла и сбрую, а потом присел на кучу сена, чтобы побороть тошноту от сильного удара в грудь, и только после этого вошел в дом.
I persuaded him easily to let me lay the blame of his bruises on the horse: he minded little what tale was told since he had what he wanted.	Я без труда уговорила его, чтобы он позволил мне свалить на лошадь вину за его синяки: ему было все равно, что там ни выдумают, раз он получил, чего желал.
He complained so seldom, indeed, of such stirs as these, that I really thought him not vindictive: I was deceived completely, as you will hear.	В самом деле, Хитклиф так редко жаловался в подобных случаях, что я считала его и впрямь незлопамятным. Я глубоко ошибалась, как вы увидите дальше.
CHAPTER V	5
IN the course of time Mr. Earnshaw began to fail.	С годами мистер Эрншо начал сдавать.
He had been active and healthy, yet his strength left him suddenly; and when he was confined to the chimney-corner he grew grievously irritable.	Был он всегда бодрый и здоровый, но силы вдруг оставили его; и когда ему пришлось ограничиться уголком у камина, он сделался страшно раздражительным.
A nothing vexed him; and suspected slights of his authority nearly threw him into fits.	Каждый пустяк терзал его; а уж если ему примнится, бывало, что с ним перестали считаться, он чуть не бился в припадке.
This was especially to be remarked if any one attempted to impose upon, or domineer over, his favourite: he was painfully jealous lest a word should be spoken amiss to him; seeming to have got into his head the notion that, because he liked Heathcliff, all hated, and longed to do him an ill-turn.	Особенно когда кто-нибудь осмеливался задевать его любимца или командовать им. Он ревниво следил, чтоб никто не сказал мальчишке худого слова; ему как будто запало в душу, что вот из-за того, что сам он любит Хитклифа, все ненавидят приемыша и норовят обидеть его.
It was a disadvantage to the lad; for the kinder among us did not wish to fret the master, so we humoured his partiality; and that humouring was rich nourishment to the child's pride and black tempers.	Хитклифу это принесло немалый вред, потому что те из нас, кто был подобрее, не хотели раздражать хозяина, и мы потакали его пристрастию; а такое потворство было той пищей, которая вскормила гордость ребенка и его злонравие.