Грозовые Птицы

Было ли такое на самом деле я спрашивать не рисковал. Зачем заранее ставить перед собой сложноразрешимые проблемы? А пока приходилось утешать себя тем, что я найду способ вернуться в свой мир раньше, чем мне придётся делать что-то подобное внедрению. Для этого надо получить лишь чуть больше свободы, чем есть у кадетов.

На сегодня в плане занятий у меня стоял «Плановый инструктаж и получение вводных к практическому заданию № 35». Понятия не имею, что это за очередное задание. Кадетам никто не сообщает содержание программ подготовки до того, как они их проходят. Обычно практические задания — это стрельбы, поединки, прохождение штурмовых полос. Странно только, что в этот раз этот пункт был в плане единственным. Как правило, практика перемежалась с теорией.

Майор Геннадий (по понятным причинам фамилии-отчества в этом мире были не в ходу), инструктор по диверсионной подготовке, был сегодня необычно серьёзен. Когда я вошёл в аудиторию, он даже не поздоровался, хотя до этого всегда после уставного приветствия протягивал руку и улыбался. Мне это сразу не понравилось.

— Кадет Сергей, — сказал он скрипучим голосом, поднимаясь с деревянного стула.

— Я!

Он сделал паузу, внимательно поглядев мне в глаза.

— Скажите, вы сегодня хорошо выспались? — неожиданно спросил инструктор.

— Да… так точно! — ответил я, на секунду растерявшись.

— Очень хорошо. Предстоящая миссия рассчитана на сорок восемь часов.

— Есть…

Инструктор вздохнул.

— Чтобы вы знали. Я был против. Кадеты нашего направления не получают задания подобного уровня до прохождения итоговой аттестации на полигоне. Я не очень понимаю, чем могла быть…

В этот момент дверь в аудиторию открылась. Вошёл офицер, со скрытыми знаками отличия, как это принято в разведке. Судя по внешнему виду, мой ровесник — хотя в этом мире внешность не имела почти никакого значения. Мне сразу не понравились его глаза. Такие бывают у тех, кто проходил плен.

— Вы же видели результаты тестов, господин майор, — холодно сказал офицер, — наша цель — полное раскрытие потенциалов кадетов, не так ли?

— Он ведь только родился… — тихо возразил Геннадий.

— Понимаю ваши эмоции, — ответил офицер, хотя выражение его глаз прямо противоречило этому утверждению, — вы ведь недавно перешли в это отделение, верно?

— После двадцати циклов опыта преподавания в ведущем кадетском училище пехоты, — ответил Геннадий, чуть подняв подбородок.

— И вы, безусловно, лучший инструктор, — кивнул разведчик, — посмотрите на эту аудиторию, — неожиданно продолжил он, обращаясь к инструктору.

— Я её вижу ежедневно. Кроме недель, когда по ротации работаю на «передке», — ответил он.

— Сколько посадочных мест вы видите?

— Сорок. Стандартный взвод.

— Верно. А сколько кадетов присутствует на сегодняшнем занятии?

— Я всё понимаю про ресурсы, — вдохнул инструктор, — но это не значит, что мы не должны быть людьми. Понимаете?

— Поверьте, мы ими остаёмся, — кивнул разведчик, и добавил, уже обращаясь ко мне: — кадет Сергей!

— Я!

— Следуйте за мной. Инструктаж будете проходить в Управлении, — скомандовал офицер.

— Есть… — ответил я и в полной растерянности посмотрел на Геннадия; тот едва заметно пожал плечами.

Инструктаж в Управлении означал реальную боевую миссию. А ведь мне говорили в самом начале, что до этого ещё очень, очень далеко…

Глава 12

В этом странном мире была музыка. Не бравурные марши или вдохновляющие на бой песни, как можно было подумать. Это были странные композиции, чаще всего а-капелла, иногда в сопровождении ударных; тоскливые вокализы, перемежающиеся смысловыми куплетами. Иногда щемяще-спокойные, иногда тоскливые. Темы самые разные — от природы до звёздного неба, но почти никогда — про войну. Наверняка этому были причины: может, религиозные, может, культурные, но уточнять мне не хотелось. Тут было столько всего нового, что некоторые вещи я решил просто принимать как данность.

Одна из таких композиций играла в салоне авто, когда офицер Управления завёл двигатель и мы тронулись. Я сначала подумал, что он использует магнитную запись (до цифровых носителей тут ещё не дошли), но потом разглядел на панели, что трансляция велась по радио.

Если бы я услышал что-то подобное у нас — я бы решил, что попал на какую-то фолк-волну. Мне даже показалось, что я слышу отголоски знакомых мелодий. Это было что-то очень простое и знакомое, но неуловимое: то ли «Полюшко-поле», то ли «Greensleeves».

Офицер смотрел на дорогу. Я же решил воздержаться от вопросов. В конце концов, мы ведь ехали на инструктаж. И без того узнаю всё, что будет нужно.

Украдкой наблюдая за ним, я только укреплялся во мнении, что он прошёл через плен. Я никак не мог поймать его взгляд — но у таких людей появлялось что-то вроде особой ауры, неощутимой обычными органами чувств, но явной. Должно быть, почувствовав моё внимание, офицер отвлёкся на секунду от дороги, чтобы посмотреть на меня. Его карие глаза полоснули холодом.