ГРУ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ. ГЕРОИ НЕВИДИМОГО ФРОНТА

Бесхозяйственность, стремление побольше взять себе и меньше дать обществу, граничащее в ряде случаев с открытой и замаскированной коррупцией, попытки выдать желаемое за действительное, снять с себя ответственность и перенести ее на другого, прямое очковтирательство, пьянство - эти качества были присущи в скрытой форме многим нашим зарубежным работникам, а ведь это были лучшие из лучших, они подвергались тщательнейшему отбору и проверке перед командировкой за границу. Да и прибывавшие в страну наши высокопоставленные руководители не все были безупречны в этом отношении. При встречах с ними поражали чванство, самоуверенность, высокомерие, отсутствие тех черт ленинского стиля в руководстве, о которых все они так любили говорить. Находясь в какой-то близости к инструменту нашей внешней политики - посольству и экономической - торгпредству, ответственные сотрудники этих учреждений являлись свидетелями тех про махов и просчетов, которые допускались в тот период нашим руководством.

Судя по некоторым примерам, и в Центре зачастую не было ясности в ряде кардинальных вопросов внутренней и внешней политики. Правая рука не знала, что делала левая. Это ощущалось и на периферии.

В 1961 году, после заявления Н.С. Хрущева о том, что СССР заключит односторонний мирный договор с ГДР и таким образом решит берлинскую проблему, всем зарубежным органам, в том числе и нам, было поставлено задание выяснить любыми путями позицию западных держав к этому заявлению. Несерьезность и вредность демарша Хрущева были очевидны, но приказ есть приказ. Мы начали выяснять эту позицию, хотя нам она была предельно ясна. Я пригласил на морскую прогулку в шхеры турецкого ВАТ полковника Эрберка. Это был один из немногих натовских офицеров, с которым можно было поговорить более или менее откровенно по интересующему нас вопросу. Турок, будучи мусульманином, имел чисто православные привычки: любил выпить, закусить, погулять с европейскими девицами, принимал подарки. На мой вопрос по интересующей меня проблеме Эрберк довольно здраво заявил: «Напрасно вы дразните гусей. Договор по Берлину с ГДР без ФРГ и западных держав для СССР ничего не даст, т. к. его никто из этих стран не признает. Повод же для враждебной пропаганды вы дали, равно как и основание для увеличения англо-франко-американского гарнизона в Берлине. Кроме того, весь контингент войск НАТО в ФРГ приведен в состояние боевой готовности, и они намерены любой ценой охранять свои коммуникации с Западным Берлином. Кроме того, в то время, когда у вас идет малая война с Китаем, вряд ли имеется смысл развивать конфликт на Западе». При этом турок сообщил о тысячах пограничных инцидентов на Востоке, концентрации китайских войск на советской границе, мобилизации китайцами лиц русской национальности в разведывательно-диверсионные школы, возведении укреплений на Востоке и др., что стало нам известно лишь несколько лет спустя.

Попытки убедить турка в том, что у нас с Китаем дружба навеки, понятно, ни к чему не привели, кроме демонстрации моего полного невежества в вопросах китайско-советских отношений, поскольку я был действительно глубоко убежден в прочности нашей дружбы. Лишь потом нам всем стало понятно, почему начиная с 1961 года отношения с китайскими представителями, в том числе и военным атташе Лю Чи Фу, стали натянутыми. Очевидно, они были лучше нас информированы о положении между государствами.

Немедленно по возвращении с прогулки я донес о беседе с турком в Центр и получил с завидной оперативностью разнос: «Недостойно для Вас и непозволительно впредь передавать в Центр антисоветские инсинуации. Дружба с нашим Великим соседом - нерушима». Что это было? Недомыслие, умышленный обман или и то, и другое, вместе взятые? А может быть, боязнь правды.

По заданию Центра, весьма сложными путями, нами были куплены два клистрона¹⁰ стоимостью по 4000 долларов каждый. В последний момент Центр прислал указание один клистрон за ненадобностью вернуть поставщику. Сделать это было уже нельзя, т. к. он покупался нелегально через подставных лиц и за подобную операцию виновным грозило тюремное заключение, поскольку деталь числилась в списке запрещенных к продаже в социалистические страны. Все наши доводы Центром не принимались во внимание. Расходы на покупку второго клистрона не утверждались. Попытки продать его чехам, полякам, даже китайцу, которого мы все еще, по директиве, числили нашим другом, ни к чему не привели. Стоимость проклятой детали равнялась почти двум моим годовым окладам, и возместить ее из своей зарплаты без поступления по совместительству в батраки к какому-либо помещику не представлялось возможным.

Уже не рассчитывая на успех, я обратился к торгпреду Б.И. Харченко с вопросом, не нужна ли такая деталь его ведомству. Тот запросил Министерство внешней торговли и получил ответ: «Немедленно нарочным выслать клистрон в Москву. Принять срочные меры к добыче еще 5 экземпляров, крайне необходимых нашим НИИ». Комментарии излишни.