Грубая обработка

Голова Гарольда Роя покачивалась из стороны в сторону, его глаза прошлись по Резнику, но он его не видел. Водка и вся другая дрянь, как сказал Маккензи. Резник думал об этом, когда открывал машину и забирался в нее. Он также думал о Маккензи и о том, что заставляет таких людей получать удовольствие от публичного проявления власти, которой они обладают. В армии ему попадались такие люди, причем в количестве, достаточном, чтобы понять, что это не случайный феномен. Он служил под началом одного такого офицера три года. Тот никогда не был более счастливым, чем когда находил повод дать тебе взбучку перед другими, вытереть об тебя ноги и ожидать после всего этого, что ты будешь улыбаться ему и бежать со всех ног, чтобы распахнуть перед ним дверь.

«Боже! – подумал Резник. – Если я обнаружу, что делаюсь им подобным, брошу службу к чертовой матери».

Он переключил рычаг на вторую скорость и вывернул на главную дорогу. Менее чем через десять минут он будет снова в центре города.

«Проблема заключается в том, – рассуждал он, – что сам не замечаешь, как становишься таким. Хотя, – он улыбнулся своему отражению в зеркале, – среди окружающих меня людей, начиная с Линн Келлог и кончая Джеком Скелтоном, нет недостатка в тех, кто похлопает по плечу и направит на «путь истинный».

Направлять, конечно, будет суперинтендант. Если бы Резник услышал, что родители Скелтона заставляли его носить корсет, он бы этому ничуть не удивился.

Джек Скелтон сидел в кресле спиной к занавешенному окну. Шум машин на дороге казался далеким, негромким. Он не стал подниматься и включать свет. Он мог видеть контуры спортивной сумки там, где оставил ее, чувствовал слабый запах пота от одежды, в которой играл в сквош. На этот раз он выдержал и не смотрел на тикающие часы восемнадцать минут.

Кейт, его дочери, еще не было дома.

– 9 —

Майлз встретил Резника первым. Кот распознал звук мотора его автомобиля, когда тот был еще в конце улицы. Теперь он издавал приветственные мяуканья со стены, по которой бегал с поднятым хвостом. Резник протянул руку и стал поглаживать пушистую голову кота, почесывать его за ушами.

– Пойдем, – позвал его Резник. – Давай чего-нибудь поедим.

Прежде чем спрыгнуть на землю, Майлз пробежался по стене, затем пролез через прутья ворот, даже не дав Резнику открыть их полностью. Еще не доходя до двери, инспектор знал, что Диззи уже дожидается его там. Как всегда, он молча и как бы ниоткуда появился в самый решающий момент. Теперь он отгонял Майлза с пути, претендуя на право первому войти в дом.

Резник включил свет и наклонился, чтобы собрать с ковра корреспонденцию. Четыре конверта и визитная карточка.

Когда он проходил через прихожую, повеяло холодом, и Резник попытался вспомнить, когда он в последний раз прочищал радиатор. А может, было позднее, чем он думал, и система просто-напросто сама выключилась на ночь.

Пеппер устроился между хлебницей и кофейником, протянув вперед передние лапы. Показался и грязно-белый кончик хвоста Бада, обвившийся вокруг ножки кухонного стола.

Майлз и Диззи терлись об обе ноги Резника, громко мяукая.

– Отстаньте, – прикрикнул он, прекрасно зная, что это ничего не даст.

Открыв банку, разложил вилкой ее содержимое на четыре миски: зеленую, синюю, желтую и красную, затем посыпал каждую сверху чем-то необходимым для кошачьего рациона, один Бог знает, что это такое. Дал им цельного молока, хотя сам употреблял снятое. «Который теперь час?» – подумал он. Затем смолол две горсти черного кофе, залил его водой. Теперь он почувствовал, что достаточно расслабился, чтобы снять пальто, распустить уже ослабленный галстук, расшнуровать и снять ботинки. В гостиной он выбрал на полке запись Лестера Янга и включил стереопроигрыватель, поставив его на «тихо». Нью-Йорк с Джонни Гарньери: три дня после Рождества и всего ничего до нового, 1943 года. Снова очутиться там, когда все еще казалось возможным. «Я никогда не знала». «Иногда я бываю счастливым».

Вернувшись на кухню, Резник отогнал Диззи от миски Бада, потом нарезал хлеба, ржаного с тмином, вывалил из банки на тарелку сардин в соевом масле, разрезал небольшую луковицу и разложил кружочки поверх рыбы. Он нашел также достаточно большой кусок сыра и растолок его. Он взял визитную карточку и вместе с сооруженным им бутербродом отправился туда, где играла музыка.

На карточке по диагонали снизу шла подпись Клер Миллиндер. Карточка выглядела симпатичной, с закругленными углами и красным адресом в верхней части. Надпись на карточке гласила: «Пыталась поймать вас на работе и дома. Почему вы не установите автоответчик?»

«Вам нужна микроволновая печь, – говорил ему Грэхем Миллингтон. – Тогда вам не придется питаться все время одними бутербродами».

«Никогда не мог вполне понять, Чарли, – сказал Скелтон в один из странно спокойных дней, – что вы имеете против угрозыска».