Грубиян. Табу на невесту отца

– Чувак! Погнали! – раздается за моей спиной, и я дергаюсь, прежде чем блондин позволяет мне обернуться и увидеть приближающегося парня в бейсболке. – Выпивкой и девчонками мы затарились, ребята уже на яхте, ты, я смотрю, тоже нашел то, что искал… Погоди-ка, – новый собеседник останавливается и поднимает козырек, позволяя мне получше разглядеть лицо, а потом, прищурившись, говорит: – Я тебе знаю. Таисия? Верно? Я помогал тебе сегодня.

Бинго.

– Точно, я тебя не признала, – улыбаюсь, показывая на его кепку. – Даниэль, я запомнила. Спасибо тебе еще раз, если бы не ты, боюсь, я бы не узнала всей прелести дайвинга.

Мужские пальцы, лежащие на моем бедре, заметно напрягаются, и мое хорошее настроение немного мрачнеет. Вот только при попытке встать хватка становится еще ощутимей, и я бросаю удивленный взгляд на блондина, замечая, как голубые глаза затягивает грозовой тучей.

– Не знала, что вы из одной компании, – как-то нелепо вылетает из меня, но Даниэль быстро замечает мою растерянность и спасает ситуацию непринужденным тоном:

– Ну что, мы отчаливаем?

Блондин царапает меня льдистыми аквамаринами, когда повторяет слова, только теперь они обращены ко мне:

– Ну что, мы отчаливаем?

Глава 10

МАКС

Чертов Дан. Чертова Монашка. К черту все это. Я, блядь, не ревную. Мы делили с ним не одну киску. Испортили столько девственниц, что во времена инквизиции наши члены сожгли бы на костре. И были бы правы, ведь ни у одного из нас нет чувства присущей правильности или неправильности.

Аморальные. Безнравственные. Распущенные.

Вот этими словами нас можно охарактеризовать с Даном. Мы живем, чтобы разрушать невинных девушек оргазмами. Но и у нас есть некоторые границы, и в определенных ситуациях мы их не переступаем. Как бы нам этого ни хотелось.

Однако Даниэль начинает не ту игру, которую стоит начинать. Черт возьми, даже я бы не позволил себе тронуть киску, которой он заинтересовался первым. Во мне сейчас говорит эгоистичный ублюдок, но таков я. И почему-то эту девушку не хочется мешать с грязью. Что напрягает меня не меньше, чем Дан, чье желание разделить монашку как рождественскую утку вспыхнуло в его бесовском взгляде еще в пещере. И теперь все это дерьмо не кажется мне совпадением.

Дан намерено предложил яхте с туристами остановиться рядом с нами. Специально познакомился с ней. А тот факт, что этот мудак любезничал с блондинкой, пока та сидела у меня на коленях, заставил меня изменить свои планы. Я слишком хорошо знаю Даниэля. Теперь сукин сын не остановится, он получает от подобного удовольствие, нечто сродни эксклюзивному наркотику, которым хочется снова и снова накачивать свои вены. И я понимаю его, как и понимаю, что мой отказ тогда в пещере только распалил его. Может, и не стоило втягивать во все это Монашку, но когда меня беспокоило подобное? Да, я планировал еще раз трахнуть ее сегодня на острове, но, если Дан хочет помериться силами, я любезно предоставлю ему возможность увидеть, как я нагну блондинку на этой гребаной яхте.

Сейчас он причина ее ослепительной улыбки и заразительного смеха, но как только Роб отвлекает его, вынуждая оставить Монашку в одиночестве, я выдыхаю с долбаным облегчением. Ведь если бы этот мудак зашёл дальше, я бы проиграл. Потому что с искаженным наслаждением приложил бы его пару раз о борт, возле которого они миловались целых полчаса. И то, что я допускаю мысль о том, что из-за киски разобью рожу своему корешу, злит меня еще больше. Какого хрена я веду себя как кобель, бегающий за текущей сучкой? Я могу трахнуть здесь любую. Но все намного сложнее. И я, черт возьми, не буду разбираться во всем этом дерьме. Я не тот, кому нужно думать о таких сложностях. У меня все просто. Трахаю и наутро даже не вспоминаю имя счастливицы. Но ее имени я и не знал. И, к моему сожалению, это именно тот проклятый случай, когда я не хочу делиться. И не буду.

– Таисия значит, – застаю девушку врасплох, и она дергается от испуга, расплескивая на себя содержимое стакана, из-за чего на голубом с, мать вашу, цветочками сарафане расползается мокрое пятно. Надеюсь, это пятно въестся намертво, тогда она больше не сможет надеть эту убогую тряпку.

– Проклятье, – шипит она, судорожно стряхивая остатки влаги, отчего маленькая грудь начинает вздыматься чаще.

– Мне все равно не нравилась эта шмотка, теперь у тебя есть повод избавиться от нее.

Услышав мои слова, Монашка бросает на меня злой взгляд, стреляя немым упреком.

Но, независимо от ее любви к мешковатой одежде, блондинка выглядит хорошо. А то, что она не знает, сколько горячей привлекательности скрывает под бабушкиными сарафанами, делает ее еще более притягательной.

И, когда балахон тяжелеет из-за влаги и прилипает к груди, я замечаю, что на ней нет лифчика. Я, мать вашу, вижу ее соски. Ничего не могу поделать со своей нездоровой реакцией на эти маленькие сиськи. Протягиваю руку и обвожу пальцем намокший и уже затвердевший от холода бугорок, вынуждая Монашку громко выдохнуть.