Grunedaal

Дни сменялись, счет им я не вел, - какое это имело значение в бескрайней пустыне. Пять раз меня заставала песчаная буря. Каждый раз я ожидал смерти, ощущал ее близкое приближение, и каждый раз она обходила меня стороной, словно бы играла в неизвестную для меня игру по непонятным для меня правилам. Однажды пустынное небо затянуло облаками и вскоре разразился дождь. Я был настолько ошеломлен, что стоял под водяными струями и глотал восхитительно холодную влагу... Больше пустыня не делала мне таких сказочных подарков. Питался я большей частью уродливыми кактусами - обламывал острые иглы, вгрызался зубами в горькую и прохладную мякоть, глотал вяжущий сок, сдерживая рвотные позывы. Со временем я научился не обращать внимание на вкус кактусов - они стали для меня тем же, что сочные сладкие фрукты для жителей Дольмерета. Иногда мне удавалось убивать шустрых ящериц и лакомится их нежным мясом. Они, так же как и я поедали кактусы, - мне было несложно найти их семейства близ колючих растений. Основная причина большинства моих неудач была скорость, с какой ящерицы улепетывали из под ног, смешно виляя тонкими хвостами. Иногда я старался догнать их, но они бегали быстрее, чем я, и я прекращал напрасные погони. "Хэй! - кричал я вслед убежавшим ящерицам, - Да будет вам многие года созидания! .." Мне было смешно от таких пожеланий и я смеялся... Так я бродил средь песков и унылых каменных обломков, торчащих, словно гнилые зубы умершей земли, не успевшей вцепиться в небо. Вода мне не встретилась ни разу. Вместо нее я находил солончаки, - жгущие едкие проплешины, блестящие на солнце словно снег. Видя их сверкающую белизну, я вспоминал снега Иссагаля и гадал: "Нашелся ли для этих людей историк или все так же они ждут посланца Центральных сообществ? .." Еще я вспоминал жителей Барегааля...

Подозреваю, что порой я ходил кругами вокруг одного и того же места барханы были совершенно одинаковы и я путался, сбивался, повторял один и тот же путь. Тогда я дожидался заката и шел в том направлении, где уставшая земля мучительно проглатывала красное светило, истекая небесной кровью. Через какое-то время кактусы перестали попадаться мне. Ящерицы (их я тоже встречал все реже) чаще убегали от меня, чем мне удавалось оглушить их. Я сильно ослаб и двигался как сомнамбула, не различая смены дня и ночи. Однажды я упал и не смог больше подняться. Я понял, что уже не увижу странный город Грюнедаль и мне стало грустно. Мое сознание медленно сожрала плотная тьма...

Я очнулся от прикосновения чего-то влажного и холодного. Прикосновение было одновременно грубым, но приятным. С трудом раскрыл глаза и увидел низкорослого полуголого человечка, - всю его одежду составляла грязная набедренная повязка. Человечек равнодушно встретит мое пробуждение. Он словно бы не заметил это: так же методично протирал мое голое тело влажной тряпкой, что-то шепча себе под нос. Я, не в силах самостоятельно подняться, осмотрелся. Я лежал на куче высушенных веток то ли пальмы, то ли еще какого-то растения. Это была хижина, сложенная из таких же ветвей, только намного больше тех, на которых я лежал. Солнце пробивалось через узкие щели и освещало внутреннее пространство хижины. "Где я? Что это за место?" - спросил я у человечка. Человечек перестал обтирать меня тряпкой, тупо посмотрел мне прямо в глаза и немедленно вышел из хижины, приволакивая ноги. Я ничего не понимал и был слаб, - силы не позволяли мне последовать за странным туземцем и посмотреть, где я нахожусь. Было тихо, солнечные лучи ласково гладили мои уставшие ноги, - они совсем не были похожи та те жгучие снопы, что произрастали на жаровне пустыни. "Это не пустыня, - заключил я, - значит, меня подобрали и принесли в это место..."