Группа эскорта

Баронесса посмотрела на меня выжидательно.

— Да, конечно. Послезавтра так послезавтра.

— Подождите, — требовательно произнес ученый.

Озёрский хотел было надеть очки, потом увидел какое-то пятнышко на линзе, вынул белую тряпочку и принялся ликвидировать его. Ни к кому не обращаясь, он сказал куда-то в воздух:

— До чего же спать хочется. Две недели острого недосыпа это перебор…

Осмотрел линзу. Надел. Ништяк ему линза, тряпочка свое дело знает.

— У меня к вам вопрос, молодой человек… Простите, как мне вас называть?

— Сталкер Сотка.

Говорил же! Весь в себе мужик, пока через мегафон прямо в ухо не крикнешь, не воспримет.

— Это кличка, а не имя.

— Тимофей.

— Тимофей… э-э… чеевич?

Далось ему мое ФИО! Что они там, на островке, не насиделись? Хотят продлить удовольствие?

— Тимофей Дмитриевич.

— Это прекрасно! Послушайте, Тимофей Дмитриевич, Юсси — человек добрый, а я — нет. И я не хочу вашей смерти. Поэтому спрошу без затей: вы ведь недавно в Зоне, опыта нет, так вы хоть понимаете, что именно нас разделяет на этом мосту? У меня есть подозрение, что при попытках спасти нашу группу вы сами безнадежно застрянете или нас погубите.

Я уже воздуха в рот набрал, ребята, чтобы послать лысого на хрен… а потом сообразил: он ведь прав. Чем мне как сталкеру гордиться? Тем, как тушканов гранатой разогнал? Как напугал пса-телепата? Как заблудился в трех соснах? Или как в вагоне тушенку трескал?

Поэтому я ответил ему просто:

— На мостике — «гравиконцентрат в стадии пониженной сингулярности». Чтобы разрядить его, нужна дополнительная масса.

Мне показалось, что такому человеку должны понравиться высоконаучные слова.

— Точно, — устало откликнулся проф. — Жадинка. Но вы все равно не понимаете. Поглядите-ка внимательнее, что еще имеет место быть на мостике.

Ну, глянул. Ну, куча песка и камней.

— Не понимает, — с сожалением подтвердил Гард.

Озёрский интеллигентно зевнул.

— Я поясню вам, Тимофей Дмитриевич. Ради доброго здоровья всех нас, здесь ныне пребывающих, не стоит тревожить жидкость, которая заполняет нижнюю часть Карьера. А попытки накидать побольше песка и булыжников неизбежно приведут к тому, что в один прекрасный момент что-нибудь просыплется. Не две-три песчинки, а целая горсть. Или камешек. После этого спасать будет некого. Вы знаете, что такое аномалия с «радарным синдромом»?

— Нет, — честно признался я.

— В радиусе порядка трехсот метров от центра фонового излучения жидкость можно тревожить лишь предметами из металла… Да еще из столь редких элементов таблицы Менделеева, что здесь, в Зоне, их в принципе быть не может. А вот песочек, камушки… да еще, может быть, кто-нибудь от большого ума высморкается… — он посмотрел на мэнээса, — это верная смерть. Нас убьет за несколько мгновений вспышкой мощнейшего пси-излучения, Тимофей Дмитриевич.

— А где тут центр излучения? Может, отключить его, я не знаю…

Мэнээс опять ухмыльнулся.

— Идея не столь плоха, Тимофей Дмитриевич, — ответил Озёрский. — Но, видите ли, только сегодня утром мы сумели собрать данные, позволяющие в самом общем виде описать природу и режим активности «радарного синдрома» в Карьере. Где концентратор излучения К мы еще не знаем.

У Гарда лопнуло терпение:

— Долго возимся, проф. Просто скажите ему, мол, пусть отойдет, а дальше…

— Я хочу, капитан, чтобы молодой человек действовал с полным осознанием ситуации, — сказав это, Озёрский повернулся ко мне и продолжил разъяснения: — Мы набросали вот эту кучу вчетвером. Неужели вы думаете, что четверо физически здоровых людей не сумеют набить жадинку до упора хоть за полчаса?

«Действительно странно», — подумал я. На роже у меня, надо думать, эта мысль отразилась.

— А потом кидать стало некуда. Еще бросок — и песок просыплется. Поэтому я запретил разрядку жадинки. И вам запрещаю. Лучший из всех возможных вариантов, поверьте, таков: отойдите шагов на двести от обрыва, там аномалия «магнетик» перестанет глушить связь, и дайте сообщение о нас… — тут он громко и внятно продиктовал адрес, а потом еще раз громко и внятно продиктовал адрес.

— …И за вами просто пришлют вертолет, — докончил я.

Баронесса улыбнулась мне лучезарно. Мол, хоть ты и безмозглый упырь, да еще и, может статься, бандит, а искра разума в тебе все-таки светится. Но вдруг лицо ее помрачнело.

— Геннадий Владимирович, вертолет работает на Затоне. С гостями.

— Я помню, Юсси. Ну, лишний час. От силы — два. Да хотя бы и полдня. Не вижу особой проблемы.

— Да просто сидеть тут достало, — подал голос мэнээс.

Никто не обратил на него внимания.

Юсси заметила:

— Вы правы. В техническом смысле. Но обстановка может измениться, если Гуня приведет свою шайку. Или если Пшено явится со своим черным батальоном.

— Пшено мертв, — перебил я Баронессу.

Она, даже не поинтересовавшись, откуда я знаю про смерть бандита, отмахнулась:

— Это не играет роли. Один, другой, третий мертвы, еще дюжина имеет все шансы прийти сюда. Мы — завидная мишень на этом островке.

Озёрский ответил коротко:

— Я это понимаю. Конкретные предложения?

Гард опередил Юсси, обратившись ко мне: