Группа эскорта

Собственно, тогда я и решил, что все-таки попрусь в Зону. И… значок мастера добуду. В то самое мгновение решил.

А потом крепко-накрепко забыл, чего ради я собрался ловить пастью пирожки с битым стеклом.

Правильно говорила бабуля: «Кто старое помянет, тому глаз вон. А кто забудет — тому третий внутрь».

Глава 16. Группа эскорта

Mama, just killed a man,

Put a gun against his head,
Pulled my trigger, now he’s dead…

«Bohemian Rhapsody», Queen

Разбудили меня методом крупноамплитудной вибрации. Я спросонья попробовал дать в хлебало. Военсталкер увернулся, но трясти меня перестал.

— Вставай, собирайся и на завтрак. На всё — двадцать минут. Потом — к начальству, помещение 11. Куришь?

— Нет.

— Значит, будешь жрать на три минуты больше. Не опаздывать.

Есть у меня любимый кошмар, ребята: что какие-то гады решили вернуть меня в армию. Раньше он снился мне часто, теперь — раз в полгода, но чтоб он вот так сбылся наяву…

Кстати, похмелья — ноль. И это при том, что ночью, если кто не просек, я был вообще за гранью! А похмелья — ноль. Воздушный поцелуй вам, изготовители «Слезы Комбата»…

Умылся в полный профиль — так, чтобы можно было использовать оба полотенца. Не простаивать же инвентарю!

И всё делал не торопясь. С удовольствием.

В результате, когда я уже покончил с кашей, но еще не принимался за творожную запеканку со сметаной, в столовую вбежал неистовый парень, только что будивший меня проверенными сержантскими методами.

Встал надо мной.

Навис надо мной.

Парню всего-то лет двадцать.

Кушаю. Не торопясь. С удовольствием. Очень хорошая запеканка. И сметана приличная — густая, свежая. Как здорово — хорошенько поесть в Зоне. В ожидании того благословенного момента, когда вертушка доставит тебя в старинный город Брянск…

— Ты ох-хренел, брат?

Молчу.

— Ты совсем ох-хренел?! — шипит военсталкер.

Ох, как же надоело это повсеместное хамство! До скулосведения! А потому отвечаю ему с подчеркнутой вежливостью:

— Одну минутку! Доем, выпью кефирчика и отправлюсь к вашему руководству.

Ребята, я не асоциал, вы поймите меня правильно. Я просто не люблю, когда со мной обращаются как с рабом на галерах.

— А ну-ка бего-ом! — орет он у меня над ухом. И чувствуется, вот-вот попробует стукнуть меня по затылку. Тогда мне очень захочется ответить. Итог я предсказывать не берусь, но поставил бы на себя.

Поворачиваюсь к нему, внимательно разглядываю — оп-па, действительно сержантские лычки — и говорю как можно тише и спокойнее:

— Я своё отслужил. Ты мне не начальство и голос повышать не смеешь.

Он судорожно выдергивает из кобуры «макарыча» и приставляет дуло к моей голове. Как видно, Зона делает козлов еще козлее.

Мне сделалось страшно, ребята. Без дураков. Ведь это псих, и если он по дури нажмет на курок, мелкие брызги моих мозгов без труда спишут на несчастный случай. Или на то, что это я псих, а у него — разумная самооборона.

Мне очень захотелось встать и пойти к помещению 11. Но я пересилил себя. Тогда я отвернулся от сержанта и отломил вилкой еще один кусочек от запеканки. Недостаточно большой, чтобы кто-то мог подумать, будто у меня появились причины торопиться.

— Серега, парень просто не знает. Угомонись, Серега, — услышал я голос Гарда из коридора.

— Да он, по ходу, шизанутый. Он вообще не понимает, куда попал! — обиженно рявкнул сержант.

— Уверен, что он все понимает. Не хуже нас с тобой.

Гард сел за стол напротив меня.

— У меня к тебе просьба, Тим.

— Какая?

— Пожалуйста, глотни кефирчика. Прямо сейчас. У нас тут очень хороший кефирчик, просто захлебись, какой хороший.

Я глотнул.

— Теперь послушай: с тобой не очень-то вежливо разговаривали. Однако у нас есть веская причина поторопить тебя. Без дураков, Тим.

Я встал и вышел в коридор, оставив пол тарелки офигенно вкусной запеканки и полстакана кефира.

* * *

В 11-м помещении меня ждали трое.

Озёрский — с лицом белее бордюра в гвардейской дивизии.

Высокий, тощий (хуже покойного Снегирева!) усатый хрен в военсталкерской форме с погонами капитана. Этот нервно мерил шагами комнату, словно парень, которого менты безо всякой вины запихнули в «обезьянник».

Мужик в белом халате, хлипкий коротышка: скуластое лицо, аккуратная черная бородка, попсовые очочки на носу, зато взгляд какой! — яростный, как апперкот сильно раздраженного бойца с восьмиугольника.

Озёрский сонно прикрыл глаза. Из сигареты в его руке сочился дымок, сейчас же растворявшийся в табачном тумане, завесившем потолок. Он сидел за столом, перед ним стояли рамка с голодисплеем, клавиатура, флажки Украины, Белоруссии и России на круглых подставках, десяток чашек с опивками кофе и две пепельницы, наполненных выше крыши.

— Все-таки соизволил явиться, — глумливо, но без злобы бросил мне капитан. Взгляд у него был тяжелее экзаменаторского.