Группа «Янки»

Танк приблизился к переставшей существовать позиции штабного взвода и сошел с дороги. Тускло освещенные слабым светом позднего вечера воронки от разрывов и выкорчеванные слабо горящие деревья преградили путь. Приходилось двигаться медленно, так как Ортелли был вынужден тщательно выбирать путь через эти завалы. Несмотря на все его мастерство, гусеницы угрожали слететь на мешанине воронок и хаотично поваленных деревьев. За размолоченным лесом Бэннон смог различить горящую машину.

Состояние трех машин, составлявших штабной взвод, было под стать разбитому лесу. Одни ITV, ярко горя, валялась на боку. На бронированных алюминиевых бортах плясали отсветы внутреннего пожара. Горящая резина и дизельное топливо давало густое облако медленно ползущего черного дыма. Пусковая установка ракет «ТОУ» второй ITV была разбита, обломки электроники свисали на остатках проводов. Сзади и по центру позиций ITV располагался «55-й». У его правого борта двигались несколько человек. Они были без противогазов, так что экипаж «66-го» тоже снял их, как только танк остановился.

Бэннон спешился и направился к «55-му». Улецки стоял на коленях над лежащей на земле фигурой. Он посмотрел на подошедшего Бэннона, потом снова переключился на лежащего. Три человека лежали на земле, еще двое сидели рядом с бортом «55-го». Даже из того, что мог видеть Бэннон, следовало, что они были ранены и при этом тяжело. Двое из экипажа «55-го», заряжающий и наводчик возились с раненными. Они неистово старались что-то сделать, но не знали, с чего начать и что делать с телом, которое было настолько разорвано.

Бэннон отвлекся, наступив на хрустнувшую под ногой сломанную ветку. Он посмотрел вниз и отскочил в ужасе. Веткой оказалась оторванная, изуродованная и окровавленная человеческая рука. Мгновение он оказался не в состоянии делать что-либо, кроме как смотреть на нее помутневшим взглядом, будучи не в силах заставить себя думать и двигаться. Только когда к нему продрался Фолк, держа в руках набор первой помощи из «66-го», он смог двинуться дальше. Даже тогда он шел медленно и осторожно, глядя под ноги. Группа оказалась вовсе не заговоренной. За победу во втором раунде пришлось заплатить кровью.

Добравшись до танка, он осмотрел каждого раненого, тогда как Фолк и члены экипажа «55-го» начали рвать на них одежду, чтобы осмотреть и обработать раны. Один из солдат потерял ногу. Он корчился от ужасной боли, мотая головой из стороны в сторону, руки взрывали землю рядом. Другой раненый просто лежал не двигаясь. Бэннон проверил его еще раз, чтобы убедиться, что тот дышит. Осмотрев трех других раненых, он убедился, что никто из них не остался без руки. Бэннон на мгновение обернулся, осматривая разбитую местность. Мысль о том, что еще кто-то из его солдат был там, разворованный на части, была мерзкой и страшной.

Кто бы это ни был, он уже не нуждался в помощи. Были те, кто требовал более пристального внимания. Бэннон опустился на колени рядом с лежащим на земле телом, над которым склонился Улецки.

Сначала он внимательно его осмотрел. Это был Sp4 Томас Лорриет, механик-водитель «55-го». Он был родом из небольшого городка где-то в Индиане. Лорриет лежал без движения. В его правой руке все еще был зажат шланг противогаза. Рот был открыт, словно он хватал им воздух. Глаза были широко раскрыты, но ничего не видели. Кожа была пепельно-бледной. Он был мертв.

Бэннон пострел на Улекци, который продолжал смотреть на тело Лориета. Тот был в шоке. Бэннон никогда не видел его столь подавленным. Через несколько мгновений старпом, наконец, осознал, что командир смотрит на него. Он повернулся и сказал, не выражая никаких эмоций:

— Экипаж ITV переносили выстрелы «ТОУ», когда начался обстрел. Минуту было тихо, но потом начался настоящий ад. Они не знали, куда им деться. Кто-то просто упал на землю. Кто-то пытался укрыться под машинами. А один остался лежать там, потому что был ранен. Он звал на помощь, но никто не помог ему. И он продолжал кричать, пока газ не добрался до него. Химическая тревога была отменена раньше, чем он умер. Но мы просто зашкерились и ждали.

Когда все еще не кончилось, я приказал Лорриету отвести танк назад. А он ничего не ответил. Я начал кричать, но он не отвечал. Я материл его, называя самыми грязными словами, которые только приходили мне в голову. Весь экипаж орал на него, требуя убрать отсюда танк. Он весь трясся.

Дым, пыль и газ начали просачиваться в танк. Осколки были по броне, а каждый следующий снаряд рвался, казалось, все ближе. Мы все орали на Лорриета, пока не охрипли. А он не отвечал.

Улецки смолк на мгновение. Его начало колотить. Глаза заволокли слезы. Он на мгновение отвернулся, пытаясь взять себя в руки. Успокоившись, он продолжил:

— Когда обстрел прекратился, мы нашли его таким. Люк был закрыт, но не заблокирован. Он не успел надеть противогаз. Мы все орали на него, а он был уже мертв… Мы не знали этого, мы просто ничего не знали…

С этими словами он замолчал.