Группа крови

– А может, он хитрый, – предположил Гаркун. – Может, он как раз и рассчитывал, что ты так подумаешь.

– Постой, – сказал Мышляев. – Не лезь ты со своими умозаключениями, с мысли сбиваешь… Ну вот, все ясно. Я знаю, кто взял бабки.

– Надо же, – саркастически восхитился Гаркун. – И кто же он, этот негодяй?

В это время наверху хлопнула крышка люка, и по железному трапу забухали обутые в тяжелые кирзовые сапоги ноги. Мышляев стремительно обернулся на звук и поднял руку, призывая присутствующих к тишине. Сообразительный Гаркун схватил лежавшую на кушетке газету и жестом фокусника накрыл разбросанные по столу деньги. Мышляев засек его движение краем глаза и одобрительно кивнул.

Кузнец вошел в комнату, энергично потирая озябшие ладони. Он выглядел оживленным, поскольку ввиду отсутствия неотложных дел с самого утра возился наверху со своим вертолетом. Руки у него были перепачканы смазкой, и на лбу темнела широкая полоса того же происхождения.

– Погодка нынче – загляденье! – объявил он прямо с порога. – Только руки мерзнут. Третью зиму собираюсь снегоход смастерить, да все недосуг… А что это вы все такие молчаливые? Случилось что?

Мышляев улыбнулся и развел руками. Увидев его улыбку, Гаркун почувствовал неприятный холодок под ложечкой. Он посмотрел на Заболотного, но химик сидел верхом на колченогом табурете с самым безмятежным видом и, кажется, до сих пор не понимал, что творится вокруг.

– Видите ли, уважаемый Михаил Ульянович, – начисто забыв о своем «американском» акценте, сказал Мышляев, – мы тут обсуждали одну проблему.

Вы на днях просили у меня денег…

При упоминании о деньгах Кузнец переменился в лице. Улыбка Мышляева при этом сделалась еще шире, и Гаркун подумал, что если «господин директор» будет продолжать в том же духе, концы его улыбки сойдутся на затылке.

– Так вот, – продолжал Мышляев, – мы тут посоветовались и решили, что я был не прав. Такого ценного работника, как вы, конечно же, необходимо всячески поощрять. Признаться, я утаил от вас наличие кое-каких финансовых средств.., так сказать, оборотного капитала. В ходе обсуждения было решено выделить вам часть этих средств. Но представьте себе наше удивление, когда… В общем, вот.

Он резко сдернул со стола газету, открыв взгляду Кузнеца перевернутую обувную коробку и жалкую кучку стодолларовых купюр. Гаркун едва заметно поморщился, подумав, что Мышляев ведет себя, как полный идиот. Ну, показал он Кузнецу деньги, ну и что? Сейчас тот воскликнет «ура!» и подставит карман… Сам Гаркун на месте обвиняемого повел бы себя именно так, да и любой нормальный человек тоже.

Кузнец, однако, нормальным человеком не являлся, и Гаркун вынужден был признать, что Мышляев успел очень хорошо изучить характер гостеприимного хозяина, хотя был знаком с Кузнецом намного меньше, чем Гаркун.

Кузнец развел руками и протяжно вздохнул.

– Так и знал, что добром это не кончится, – сокрушенным тоном произнес он. – Не лежала у меня к этому душа… Но уж больно деньги были нужны, понимаете? Вопрос жизни и смерти.

– То есть деньги взяли все-таки вы? – на всякий случай уточнил Мышляев. Теперь он был мрачен, как грозовая туча.

– Ну, натурально. – Кузнец опять развел руками. – Но я верну… В смысле, вы вычтете из моей зарплаты.

– Понимаете, Михаил Ульянович, – с деланным сочувствием сказал Мышляев, – деньги нужны мне сейчас. Именно эти деньги и именно сейчас, сию минуту. Все до последней бумажки. Где вы их спрятали?

– Я не прятал, – сказал Кузнец. – Их нет.

– Как это нет? Потратили? Такую сумму? За такой срок?

– Да не потратил я. Одолжил. Кому – не скажу, хоть убейте. Все равно у него их тоже больше нет.

Гаркун прикрыл лицо ладонью, подавляя в себе желание схватить что-нибудь тяжелое и молотить Кузнеца по голове до тех пор, пока от нее не останется мокрое место. Фальшивые деньги ушли безвозвратно, причем ушли компактно, в одни руки, оставив за собой след шириной с колею от шагающего экскаватора. И кто это сделал? Чокнутый механик, бессребреник, который вспоминал о деньгах только тогда, когда очень сильно хотел есть! В этом была лютая ирония судьбы. Гаркуну хотелось завыть.

Не отнимая ладони от лица, он сквозь пальцы покосился на Заболотного. Длинная физиономия химика вытянулась еще больше. Теперь он напоминал верблюда, сдуру заглотившего железнодорожную шпалу.

Похоже было на то, что до него наконец-то начал доходить весь драматизм ситуации.

Мышляев выглядел как человек, вышедший прогуляться в погожий денек в своем лучшем костюме и неожиданно провалившийся в выгребную яму.

Было невооруженным глазом видно, как он боролся с душившей его яростью. Давай, с надеждой подумал Гаркун. Давай, Паша, давай, сволочь! Если существует какой-то выход, то найти его способен только ты. Вот он, тот самый момент, ради которого тебя стоило терпеть. Так что давай, милый, шевели извилинами!