Группа крови. Любовь Сапфиров

— Какие сюрпризы? — как можно более невинно спросила я.

— Из тех, за которые придётся ответить.

Волна тревоги растеклась внутри меня и подкатила комом к горлу. Имперская разведка работает как нужно, горько усмехнулась про себя. Слишком быстро обо всём узнал… Но может и к лучшему — не будет волнений в народе, если получится договориться сейчас.

— Я уменьшил твой расчётный счёт, — спокойно сказал Каус как ни в чём не бывало. — Там достаточно средств, но уже не хватит, чтобы приобрести все средства массовой информации империи. Это бесполезная покупка. Дополнительные денежные вливания в экономику не нужны, — Каус говорил, а я осознавала, что все планы полетят к чертям, если я сейчас проиграю. — И приказал изъять все ваши наработки с Растабана.

Я высвободилась из его объятий и отошла на несколько шагов. Ещё оставался шанс. Он видел все данные, что по крупицам насобирали мои люди.

— Ты ознакомился со всеми собранными материалами?

— Разумеется.

— Значит уже понял, как несправедливо поступают с невинными людьми?

— В чём несправедливость, Еня?

— Условия их проживания, дискриминация… Они не виноваты в том, что их родители, — и я осеклась на мгновение.

— Говори, Еня. — Спокойно сказал Каус.

— Нарушают закон…

— Именно. Нарушители закона и получают наказание.

— Но страдают невинные! Дети при чём?

— В назидание родителям и остальным. И только, — Каус приблизился ко мне. Его голос звучал вкрадчиво, на лице ни единой эмоции, даже глаза, — и те спокойные. — Евгения, скажи, почему ты всё усложняешь?

— Зачем множить страдания?

— Поверь, мне не доставляет удовольствия быть инициатором репрессий, но позволить разрастаться межрасовым связям я тоже не могу. Плодить генетический мусор — это глупо, — Каус говорил очень убедительно, настолько, что поверить в его правоту не представлялось сложным.

— То есть ты понимаешь, что невинные люди мучаются? — Мне сильно не понравились его слова о генетическом мусоре.

— Понимаю, — односложно ответил Каус.

— И помогать не хочешь?

— Нет, — пожал плечами сапфир.

— Это жестоко! — я отшатнулась от него в сторону, возмущённая его бессердечием.

— Ну и что?

— Также жестоко ты поступаешь с аморфами… Ты и меня чуть не убил!

— Еня, мы не будем обсуждать мою власть, — требовательно произнёс император, суживая глаза.

Вот он снова настоящий! Ещё несколько фраз, действий и вместо любимого передо мной окажется властный император — сапфир, и этого не избежать, потому что я намерена стоять до конца.

— Нет, мы будем разговаривать! — произнесла я, не скрывая досаду. — Хотя бы во имя человека, который пожертвовал жизнью ради меня, — я ещё надеялась, что Каус одумается.

— Это ещё что за новость?

— Там на Менкаре, меня спас учёный, которому я напомнила пропавшую без вести дочь, пострадавшую из-за твоей системы.

— Ну и что? Кто-то умирает. Кто-то живёт. Это кругооборот жизни и смерти.

— Тогда зачем ты спас меня вчера и раньше? Подумаешь какая-то человечка… В кругообороте то… — я разочаровывалась его непробиваемостью.

— Ты говоришь глупости.

— Тогда зачем тебе дура? — с горечью произнесла я. Ничего не изменилось. Упрямая жестокость и бесчувственность вызывали печаль. На душе скребли кошки, потому что Фациес так и не захотел меня услышать. Кто я для него на самом деле?

— То есть разжигать недовольство народных масс режимом правления Рас Фарда на Растабане, выставляя всё под моей властью это не глупо? — чуть ли не зарычал Каус в ответ.

Его глаза полыхнули тёмным огнём, а сам он напрягся, как хищник перед броском, тут же зарядив атмосферу внутри помещения тяжёлой энергетикой.

— Мир Растабана не был под твоей властью!

— Ты не понимаешь? Люди обязательно всё переиначат и сделают свои выводы! — Каус злился, хотя и пытался держать себя в руках.

— У тебя есть возможность всё исправить, — я почти умоляла его передумать и уступить, меняя режим.

— Нет! — в раздражении отрезал Каус. — Я всё сказал, — его лицо стало непроницаемым. — Все виновные в твоей самодеятельности понесут наказание.

— Какие ещё виновные? — внутри всё на миг превратилось в лёд, предчувствуя надвигающуюся беду.

— Все твои сообщники, — усмехнулся Фациес. — В следующий раз ты будешь знать, как необдуманные действия руководителя могут привести к смертям, тюрьмам и проблемам!

Я не верила своим ушам. Учащённо билось сердце, готовое выпрыгнуть из груди, кровь пульсировала в висках, а на глаза навернулись слёзы, которые я ещё пыталась сдержать.

— Если хоть кто-нибудь… из моих людей… пострадает… — мой голос дрожал от обиды, несмотря на решимость, с которой я произносила эти слова. — Я никогда не прощу тебя. Никогда! Тебе легче меня будет убить, чем заставить с тобой разговаривать, смотреть на тебя, быть с тобой.

— Евгения!

— Не прикасайся ко мне! Я отдаю отчёт своим словам!

Каус опешил от моей гневной тирады, его чёрные глаза посветлели. Сапфир сделал ко мне шаг, а я исчезла у него из-под носа и переместилась в квартиру. Не видеть и не слышать его! Обойдётся! И уже в ванной комнате дала волю своим слезам.