Группа крови на рукаве. Том 4

— Дескать, его беременная жена так испугалась Полумесяцева, что сбежала из дома! И говорит так, Генеральному, неужели у нас в Союзе есть люди, которые выше закона? Для чего у нас народная милиция, прокуратура, если она не защищает простых граждан? Ну и дальше рассказал про эту Палицыну. Девчонку, что выкинулась. Да так, в подробностях. Даже Суслов проникся. Брежнев покраснел как рак и говорит…

— Да все не так было! — возмутился я — Я очень аккуратно, без лишних деталей.

— А про мозги на асфальте?! Свидетели говорят, что Палицына вообще была жива после падения. Зачем пиздеть Деду?!

Ого, а Брежнева то уже дедом называют. Пока еще в шутку. А потом? Когда, он совсем развалиной станет?

— Ну приукрасил чуток. Для хорошего же дела. Ты же сам видел, что Суслов по началу моргнул Брежневу — отмазали бы этого Полусмесяцева, отправили бы послом в Буркина-Фасо. И колол бы ты, Володя, только адвоката. И то не факт, что расколол бы.

— На тебя посмотрим, умник — огрызнулся Арапов — Откуда ты вообще оперское дело можешь знать? Ты же спецназ, вырви глаз!

Ответить я не успел, в подсобку ворвался один из муровцев:

— Паркуются!

— Ладно, зря я этот разговор начал. Тебе сейчас надо быть спокойным, как танк. Давай, больше вопросов, деньги сразу не бери, расписку не пиши, поломайся. Говори громче, ни пуха! — майор хлопнул меня по плечу, я сплюнул.

— Товарищи, мне велели в зеркальный зал никого не сажать! — вслед за опером в подсобку прибежал взволованный директор Праги — Но это совершенно невозможно. К нам такие люди приезжают отобедать!

— Какие такие? — удивился Арапов.

— Сейчас к нам едет сама Брежнева!

— Галина Леонидовна? Дочка самого?!

— Да! Предупредили, что с каким-то кавалером.

— Блядь! — выругался я — Брежнева нам все испортит. Активная дамочка.

— Можно ее посадить в общий зал?

От этого вопроса Арапова директор побледнел, замахал руками:

— Да вы что?! Меня за такое…

— Сядем в углу, постараюсь затянуть разговор — решился я — Если пересадим Полумесяцева в общий зал — может заподозрить.

Так и сделали. Мне выделили столик на четверых в самом углу пустого зала, я сел спиной к дверям. Открыл кожаное меню. Мама дорогая, чего тут только нет! Разумеется, всякое разное чешское. Шпикачки с горчицей, жареная свинина, кнедликами из сыра… Пиво аж пяти сортов. А цены… Филе из телятины с шампиньонами стоило 3.50, свиная котлета по-словацки — 6 рублей, черная икра с маслом и гренками — 5.40. Ага, к пиву есть натуральные чешские Сливовица, Грушовица и какой-то Фернес. Кажется, последний мы пили в Праге во время нашего прошлого вояжа.

— Товарищ Орлов?

К столику подошли Лев Аронович и высокий представительный мужчина с седыми баками, в тяжелых, роговых очках. Костюмчик явно не Красной зари — зарубежный. Полумесяцев прямо излучал собой властность, силу. Интересно, сколько ему? Даже не поинтересовался. Полтинник точно есть.

Я встал, мы пожали руки. Знакомый чемоданчик был у Ароныча.

— Давайте по быстрому, у меня сегодня еще много дел — Полумесяцев сел первым, достал из внутреннего кармана пиджака листок — Расписка на займ. Сорок тысяч на две недели. Без процентов.

Говорил он тихо, почти шепотом. Плохо.

— Две недели?!

— Да, две недели! Либо все быстро решится, а если нет…

Ясно, в ход пошли угрозы.

— Без процентов не поверят — усмехнулся я — А возвращать как?

— Сразу, как отпустят Петра — я при вас сожгу расписку.

— А если не сожжете?

Меня беспокоило то, что адвокат даже не пытается присесть за стол. Все происходило очень быстро.

— Лев Аронович свидетель — отмахнулся Полумесяцев.

— Степану Николаевичу нет смысла вас обманывать — поддакнул Лебензон — Он хочет все максимально быстро решить с сыном.

— А вы ничего заказать не хотите? — я увидел маячащего в дверях официанта.

Мужчины помотали головой. Надо их дальше раскачивать. Я взял перьевую ручку Полумесяцева — настоящий Паркер — и конечно, тут же посадил кляксу. Оторвал замаранный кусок листка, начал писать на новом. Попутно расспрашивая под запись.

— Деньги в каких купюрах?

— Червонцы.

— Отдаете в чемодане прямо?

— Потом вернете — адвокат покачал головой, удивляясь моей жадности. Взмах рукой, официант исчезает. Мы опять одни.

— Давайте, будем считать.

Я отдал расписку в руки Полумесяцева, открыл чемоданчик. Начал пересчитывать купюры в пачках. Ленин неодобрительно на меня смотрел с десяток.

— Тут не хватает — я протянул Степану Николаевичу одну из пачек — 99.

Чиновник тяжело вздохнул, кивнул Лебензону, чтобы тот сел, начал сам считать.

— Все верно, сто штук.

— Ой, извините, ошибся.

На самом деле, я разумеется, не ошибся. Надо чтобы Степан Николаевич оставил свои отпечатки пальцев на купюрах. Потом не отмажется.

Когда я уже заканчивал подсчет и распросы, в зале появились новые действующие лица. Пухленькая женщина в красном сарафане, босоножках в компании армейским капитаном. Красавчик такой — славянский тип лица, голубоглазый. Судя по эмблеме с крылышкам — летчик. И летун выглядел обалдевшим. Оно и ясно — зеркала, мрамор, официанты в белых перчатках. Ясно. Дочка Генерального выгуливает кавалера.