Группа крови на рукаве

Оба вьетнамца замерли и завороженно смотрели в дуло автомата. Огонек хмыкнул и не перекрывая мне директрису стрельбы, подошел к микробоссу и аккуратно расстегнув кобуру, вытащил пистолет. Затем попытался снять с со второго винтовку, но маленький шкет настолько застыл, что потянув за ремень, Огонек просто развернул его к себе. Тот безропотно отдал винтовку, только глянув в добрые глаза Незлобина.

Наконец разоружив обоих, Огонек обошел кругом получившуюся инсталляцию и сложил отобранное на капот.

— Ну и что это за цирк? — спросил меня Незлобин, доставая свой автомат.

— А ты уверен, что это милиция? Мы тут уже столько корячимся, а никто из местных так и не появился. Зато нарисовались эти и сразу в машину полезли.

— Думаешь, с нас хотели дань снять?

— Ну или просто пограбить, что в принципе одно и то же.

Тем временем босс, обильное потея, пытался чего-то произнести. Но получалось это у него плохо, потому что он одновременно пытался смотреть на меня и Огонька.

Ради интереса, я подошел осмотреть машину местных гопников. Ржавое убоище было явно сделано тем же заводом, что и наш автомобиль. Но было большое отличие — у него целые шины. Я подошел к нашему разобранному колесу и глядя на водилу, демонстративно пнул по покрышке. Микробосс наконец-то разродился какой-то непонятной нам тирадой в сторону водилы. Тот, косясь на нас, бочком подошел к своей машине и порывшись в потрохах, достал запаску.

— О! У меня идея. Вень, держи их, я счас им объясню фронт работ.

Я очень медленно и показушно прощелкал флажком предохранителя вверх-вниз, закинул автомат за спину. Из вьетнамцев как будто стержень вынули. Хрен вам, собаки сутулые, рано обрадовались. Затем я демонстративно ткнул пальцем в колеса на их пепелаце, изобразил рукой «откручиваем», ткнул пальцем в нашу машину и «закручиваем». Проследив за моими жестами вьетнамцы закивали головами так рьяно, что сомневаться не приходилось — поняли. Ну, раз поняли, так вперед — приглашающе повел я рукой.

Правильно говорят, что доброе слово, подкрепленное оружием, желательно крупнокалиберным, гораздо лучше просто доброго слова. Буквально через 15 минут обильно потеющие вьетнамцы поставили нашу машину на колеса.

Незлобин вытащил затвор из ружья, разобрал пистолет и разбросав запчасти вдоль дороги, полез было за руль, но тут же остановился.

— Ну и мудаки же мы, товарищ Саша — произнес он, глядя внутрь машины — могли бы додуматься хотя бы окна открыть.

— А чего такое?

— Да тут жарища такая, что кажется наш китаец того…

— Бля! — я сунулся к рулончику с узкоглазому. Тот лежал без движения. Я похлопал его по лицу, влил воды из фляжки в рот. Хуй поперхнулся, закашлял. Оба милиционера смотрели с обочины на все это открыв рты.

— Жив, курилка — резюмировал Незлобин — Поехали.

Я помахал ручкой вьетнамцам, сел за руль. И мы покатили. Сначала по пригороду, потом въехали в столицу. На въезде, на перекрестке стоял полуразрушенный буддийский храм — такой с пагодками, круглыми барабанами с молитвами. На деревьях рядом было привязано много разноцветных лент.

— Тут налево — Незлобин повертел карту, провел ногтем куда-то на север. Я отобрал у него схему, нашел советское посольство. Ага… Улица Тхань Ньен, 26.

— Нет, направо.

— Я тебе говорю, налево, через Пхуон Май.

— Через Чан Хунг Дао надо!

Пока мы спорили с Незлобиным, к машине подошел лысый вьетнамец в оранжевой накидке. Улыбнулся, что-то спросил.

— Ванг, ванг — подакал я монаху.

— Что он хочет? — поинтересовался Огонек, разглядывая круглую чашку, которую нам протянул вьетнамец.

— Вестимо что. Бабок.

— Как ты сказал?

— Ну денег он хочет, соображай!

— А почему ты сказал бабок??

Я чертыхнулся про себя. Вот лезет из меня всякое из будущего…

— По-чешский — бабка — это мелкая монета. Вот для денег иногда используют.

— Ли банг джун хо! — выдал нам монах еще раз протягивая чашку.

— Слушай меня, мужик! — я отодвинул чашку от себя — Денег нет, научу тебя новым мантрам. Еще спасибо скажешь!

— Каким мантрам? — заинтересовался Незлобин — Это типа наших молитв?

— Ага, запоминай. Пригодится в жизни. Первая называется «Ни сцы!», что означает: «Будь безмятежен, словно цветок лотоса».

Огонек заржал, вьетнамце что-то залопотал, указывая пальцем на храм.

— Вторая мантра — «Ана Хуа»?

— И как переводится? — Веня уже вытирал слезы в глазах.

— Воспитывай в себе спокойствие ума, вопрошая «А оно мне надо?»

— Давай третью! Я уже записываю…

— «Дану Нах» — заставляет беспокойства и сомнения покинуть твое тело.

— А еще «По Куй» — наполняет душу спокойствием и безмятежностью. Все проходит и это пройдет! Вот, Незлобин, тебе высшие местные истины. Запомни и повторяй каждый раз при необходимости.

Я нажал на газ и машина с пробуксовкой рванула вперед, оставив буддистского монаха в дорожной пыли.

* * *