Группа крови: повесть, рассказы и заметки

Наконец, террористы. И эти, по мнению мудрецов, видящих все насквозь, льют кровь не за Аллаха какого-то, а за нефтяную трубу.

Принципы считаются в принципе несуществующими.

Капиталистический материализм оказался погуще марксистского.

Мы не верим, нам не верят.

Как говорит один современный мыслитель: «Ответ – в бабле, а вот где бабло – это вопрос». Независимо от того, правда это или нет, грустно, что именно это мы считаем правдой.

Открытый финал

Персонаж пьесы обещал современникам небо в алмазах. Впрочем, персонаж был пародийный, как, по-моему, и пьеса в целом, но обещание многие приняли всерьез. Слова героев вообще принято приписывать авторам и превращать в нравоучительные цитаты – классики терпят. Вот и спасает мир красота, вот и звучит гордо человек, вот и рукописи не горят…

Российский гражданин, которому повезло родиться в тысяча девятисотом и прожить отмеренный Создателем законный срок в семьдесят три года, увидел таки небо в алмазах, мало не показалось.

В пятом году за окном его детской дымно горели баррикады, хлестали револьверные выстрелы, раздавались крики раненых дружинников и мучительное ржание покалеченных казачьих лошадей.

Четырнадцатилетним подростком он швырял камни в вывеску немецкой часовой мастерской и мечтал, чтобы война не кончилась еще хотя бы года три, тогда он успел бы стать героическим вольноопределяющимся и по возвращении поражать сверстниц ленточкой солдатского «Георгия» и красивой хромотой после легкого ранения.

В семнадцать он, нацепив красный бант, шел в ликующей толпе, приветствовал свободу и ежеминутно рисковал получить затрещину от пьяного матросика, уже косящегося на молодого буржуя в пенсне.

В девятнадцать… в тридцать… в тридцать семь… в сорок один… сорок девять… пятьдесят два… пятьдесят шесть… шестьдесят четыре…

И так далее, вплоть до долгожительских девяноста одного и девяноста трех.

Загляните, кто не помнит, в любой учебник новейшей истории. Ровесник века мог выжить в голоде, чтобы сгинуть в подвалах ЧК. Мог избежать Соловков и Беломорканала, чтобы угодить в троцкистско-бухаринский заговор. Уцелел в немецком лагере, чтобы попасть в советский. Получил полную реабилитацию, но оказался в психушке за самиздат…

И без надежд попрощался с этой жизнью в разгар застоя, казавшегося вечным.

А тот, кто родился на десять лет позже? Уходя в библейском возрасте, он оставлял нерушимым Союз, в котором непрерывно звучала похоронная музыка и одного кремлевского старца спешил сменить другой – на год-полтора.

А родившийся в двадцатом? Этот хватанул иллюзий восемьдесят шестого, энтузиазма девяностого, эйфории девяносто первого и кошмара девяносто третьего под самый занавес, но он так и не узнал, чем же дело кончилось и не вернулись ли товарищи большевики.

Все сто лет красота не спасала мир, человек звучал унизительно, отвратительно, но уж точно не гордо, и рукописи горели синим пламенем…

Да, это был такой век, перечеркнутый двумя косыми крестами вроде Андреевских. Да и кончился он соответственно: рухнули в прямой телевизионной трансляции нью-йоркские башни, и пошло по всему миру, все будто с цепи сорвались.

А у нас пока сравнительно тихо. Верю, что те, оставшиеся в XX веке, своими мучениями выкупили Россию текущего столетия, расплатились за нее с дьяволом. Каждый прожитый спокойный день внушает мне надежду, что теперь последует относительно спокойный месяц, за месяцем – год и так далее.

Я надеюсь.

Но, увы, не уверен.

Над книгой работали

Редактор Татьяна Тимакова

Художественный редактор Валерий Калныньш

Корректор Людмила Евстифеева

Верстка Оксана Куракина

Издательство «Время»

http://books.vremya.ru

[email protected]

Электронная версия книги подготовлена компанией Webkniga.ru, 2018