Группа «Михал» радирует

По-прежнему не было у нас твердой уверенности, не попали ли в руки гестапо наши шифры и успел ли Янек передать мое последнее донесение. Чтобы не допустить дезинформации Центра гитлеровской контрразведкой, я обратился ко всем товарищам и знакомым, имевшим контакты с руководством подпольных организаций, с просьбой уведомить Центр о нашем провале. Вскоре поступило несколько подтверждений, что наше сообщение доведено до Центра через Лондон. Не довольствуясь этим, я направил Анджея Жупанского в Грубешовский повят[27] с задачей разыскать там партизанский отряд и попытаться через партизан еще раз передать о провале. К сожалению, Анджею не удалось установить контакт ни с одним из отрядов.

Я тем временем интенсивно занимался организацией помощи арестованным и в первую очередь подготовкой побега Арцишевского. Для участия в этой акции более всего подходили ребята из Гдыни и отряда Стефана Выробека. Когда я сообщил им об этом, все с радостью согласились участвовать в освобождении Миколай. Гдыньские ребята имели уже опыт в таких делах, и я хорошо их знал. Меньше я знал людей из роты Выробека. Для их проверки я решил провести с группой Конрада Колясинского операцию по разоружению немцев. Таких нападений предполагалось осуществить несколько — помимо всего прочего, нам нужно было оружие и немецкие мундиры. Я планировал организовать похищение Арцишевского из госпиталя, переодевшись в немецкую форму.

Из Павяка поступили новые сведения. Арцишевский по-прежнему отказывался давать показания. Мицкевич и Ирмина поправлялись. В Павяке содержалась также и Гелена Гурницкая. На допросе она заявила, что не знала, кем являлся ее жилец, и комнату ему сдала по объявлению в газете. В тюрьму на Павяке доставили и невесту Кубы, а затем также мать братьев Жупанских. Причем ее дело не связывали с Арцишевским; оно было связано с провалом в Кракове. Сами братья в связи с нашим провалом скрывались, и гестапо не смогло их арестовать.

В это время в Вильно уезжал по направлению АК мой товарищ по армии Стшемский. На встречу со мной он пришел в немецкой форме. Я вручил ему шифровку о провале с просьбой переслать ее через линию фронта. Вернувшись домой с этой встречи, я узнал от хозяйки, что ко мне приходила какая-то худенькая женщина. Ждать она не могла и просила зайти к пани Зофье. Встревоженный, я тут же направился на Злотую.

Еще в дверях по выражению лица Зофьи Дуллингер я понял, что произошло что-то неприятное.

— У нас плохие вести, — огорченно проговорила она. — Немцы издали приказ, запрещающий вывозить инфекционных больных из Павяка. Теперь их будут содержать в тюремных изоляторах.

Все наши планы рухнули. Отпала последняя реальная возможность спасти Арцишевского. Оставалась, правда, какая-то надежда освободить его под залог или попытаться обменять. Но для этого у нас не было ни денег, ни нужных контактов. И все же следовало попытаться. Я решил собрать людей, наиболее ценивших Арцишевского и имевших вес в подпольных кругах.

Встреча состоялась у Зофьи Дуллингер. Пришли ксендз Ян, Алик и еще несколько человек. Решили, что ксендз и Алик предварительно обсудят этот вопрос с руководством подполья. Алик и Зофья займутся сбором средств, а я подготовлю своих людей к действиям на случай необходимости.

Через несколько дней мне сообщили о намеченной встрече с представителями генерала Ровецкого для более подробной беседы об Арцишевском. От Алика я узнал, что по этому вопросу имелись разногласия, но было принято все-таки положительное решение благодаря позиции, занятой ксендзом Яном, с которым очень считались и который горячо отстаивал Арцишевского.

Встреча состоялась возле кондитерской Лярделли. От АК пришли женщина по фамилии, кажется, Иллякович и мужчина, носивший псевдоним «Альбин». Они расспрашивали меня об Арцишевском: что он за человек, какие у него взгляды. Хотя, как оказалось, они и без меня многое о нем знали. При прощании мои собеседники заверили меня, что кое-какие возможности спасти нашего командира есть, и если уж не освободить, то хотя бы отсрочить исполнение приговора. Следующую встречу мы назначили через четыре дня.

С нетерпением ждал я новых сообщений — ведь гестаповцы в любой момент могли замучить или расстрелять дорогих нам людей. При следующей встрече мне сообщили, что по делу Арцишевского установлен контакт с одним высокопоставленным немецким чиновником.

Возвращаясь с этой встречи, я обратил в трамвае внимание на хлипкого человечка, который незаметно присматривался ко мне. На первой же остановке я пересел в другой вагон, но этот тип последовал за мной. «Ого, кажется, за мной следят, надо поскорее от него отделаться». Я выскочил из трамвая и тотчас свернул на Злотую. Хлюпик тоже выскочил и последовал за мной. Я мгновенно юркнул во двор, через который знал узкий проход среди развалин на Сенную. Сюда-то он не сунется!