Группа сопровождения

— В общем, не с руки, — подсказал Уфимцев и подмигнул, — Да ладно, я все понимаю. Как раз для таких случаев и существуют корреспонденты из центральной редакции. Нам что, нам здесь не жить… Ты знаешь, куда песок со станции вывезли?

— Знаю, — ответил Зенин, — два километра от станции в сторону Ярославля.

Информация железнодорожников подтверждалась.

— А как туда добраться?

— Пехом. Это болото около насыпи, туда дорог нет. Только пешком по «железке» дойти можно.

— Болото говоришь… — задумчиво повторил Уфимцев, — А мне сказали, что пруд.

— Ну, это раньше речка была, — уточнил Зенин, — Когда насыпь делали, ее под дорогой в узкую трубу замкнули. Речка стала мелеть, заболачиваться…

— То есть на этом месте есть грунтовые воды, — пробормотал как бы про себя Уфимцев, — И вся токсичная гадость с песка уйдет под землю, а оттуда в водозаборы, на поля колхозные. В пищу. В общем, все, как обычно. Ладно, прогуляюсь до речки… Знаешь, что… — Игорь на секунду задумался, — В качестве моральной компенсации за прикрытие твоей задницы хочу попросить помочь свести с одним местным оригиналом…

«Без пяти четыре, — Уфимцев посмотрел на часы после беседы с космополитом художником, нарушавшим западные, некогда нерушимые границы бывшего Союза, рисовавшим в Германии и копившим деньги на рысаков для возрождения России, — У меня полтора часа: последняя электричка в Ярославль уходит пол-шестого. А нужно еще протопать по насыпи четыре километра в оба конца…»

Игорь твердо решил добраться на болота с песком и сделать снимки: после их публикации губернатор будет просто обязан приказать дезактивировать станцию уже по-настоящему. Бодрым шагом, решительно закинув далеко за спину черную сумку из кожзаменителя с фотоаппаратом и блокнотом, он шагнул на серый гравий железнодорожной насыпи.

Через первые двести метров выяснилось, что прогулки по ней — не самое приятное занятие. Камни выворачивались из-под ног, сбивали темп ходьбы. Узкая полоска между краем насыпи и рельсами порой сужалась и приходилось идти по самим путям. А уж в этом случае нужно было постоянно вертеть головой, шарахаться от любого гудка тепловоза и прыгать вниз, чтобы не оказаться без ног или головы.

Первый километр был пройден без особых приключений. Вдоль путей тянулись дачные участки даниловцев, насыпь была низкая, заросшая кустарником, поэтому загнанный в него двумя товарными составами корреспондент всего-то провалился в талые сугробы и промочил ноги до колен.

Это даже бодрило: по-настоящему интересный материал должен добываться в труде и лишениях. Как там в песне поется? «Сутки шагать, сутки не спать — ради нескольких строчек в газете!» Эту песню Уфимцев недолюбливал из-за ее излишнего пафоса, но на данный момент она подходила как нельзя лучше.

Речитатив песни, позволяющий держать темп ходьбы, сбился на втором километре пути. Кромка насыпи сузилась до одного шага взрослого человека. Высота насыпи увеличилась же на метра два. И по ней все чаще приходилось карабкаться вверх после того, как очередной локомотив загонял Уфимцева в болото, бесконечно тянувшееся вдоль железнодорожного полотна.

В ботинках противно хлюпало, сырые мокрые носки напоминали о неизбежной простуде, время до ухода последней электрички стремительно уходило. Несколько раз Игорь малодушно думал о том, что неплохо повернуть назад. Однако он останавливал себя одним, не менее разумным доводом: об этом следовало бы подумать раньше, а не сейчас, когда большая часть пути пройдена. Об обратной дороге размышлять не хотелось.

Солнце катилось к закату. Теплые весенные лучи спрятались. Сквозь кустарник и деревья леса, обступающего дорогу, пробивались красные полосы. Уфимцев шел по западной части насыпи, ее половина уже погрузилась в тень, и корреспондент уже застегнул на все пуговицы легкомысленно расстегнутую куртку. Игорь бы с удовольствием погрелся под последними лучами на восточной стороне, однако, по словам бригадирши обходчиц, песок вывалили как раз по пути его движения, и он боялся пропустить нужное место.

«Мудры ребята, — думал он о даниловских начальниках, — Песок собрали почти идеально чистый, поэтому какой смысл везти его на специальный полигон, платить за это деньги? Ни один прокурор не придерется. А что касается вонючих путей… Со временем запах подвыветрится. Да и вообще, когда шпалы «шанелью» пахли? И то, что работяги заработают непонятные болезни… Так через сколько лет они проявятся и проявятся ли вообще? Попробуй свяжи их с давнишней аварией, произошедшей на перегоне в начале девяностых… Мудры. Но у меня эта бомба взорвется!»