Групповая психотерапия: Теория и практика

Несмотря на то что на первых собраниях группа может приветствовать и даже подбадривать монополиста, скоро настроение меняется в сторону фрустрации и гнева. Члены недавно образовавшейся группы не склонны утихомиривать такого пациента, опасаясь того, что им придется говорить самим. Это типичный пример возражения типа «Хорошо, я помолчу. Ты говори». И, конечно, трудно говорить в напряженной атмосфере осмотрительности. Если в группе нет особенно напористых пациентов, она может какое-то время не бороться с монополистом открыто; вместо этого они могут тихо закипать или делать косвенные враждебные выпады. Обычно косвенные нападки на монополиста только усложняют ситуацию и подливают масла в огонь. Навязчивая болтовня монополиста представляет собой попытку совладать с беспокойством; если он ощущает повышение напряжения и негодование группы, его беспокойство только усиливается, и соответственно усиливается его навязчивая потребность разговаривать. Некоторые монополисты отдают себе отчет, что используют слова в качестве дымовой завесы, отвлекающей группу от прямого нападения.

Это неразрешенное напряжение может нанести вред сплоченности группы, что будет проявляться в косвенной ненаправленной воинственности, пропусках собраний, выбывающих пациентах, образовании подгрупп. Когда члены группы обращаются к монополисту, они могут быть несдержаны и грубы; говорящий от лица группы обычно получает единодушную поддержку. (Я видел, как он сорвал аплодисменты.) Монополист может надуться и замолчать собрания на два («Посмотрим, как они без меня») или покинуть группу. В любом случае терапия приносит ничтожную пользу.

Терапевтические соображения

Основная задача терапевта — добиться терапевтического эффекта при разрушении модели поведения монополиста. Несмотря на раздражение и сильнейшее искушение наорать на пациента или приказать ему замолчать, такое нападение не принесет никакой пользы, кроме временного облегчения для терапевта. Пациенту это не поможет: он ничему не научится. Беспокойство, являющееся причиной его навязчивой речи, не исчезло и обязательно проявится в очередном потоке речи или, если не найдет выхода, заставит пациента покинуть группу. Группе это тоже не поможет; несмотря на обстоятельства, остальные чувствуют угрозу в том, что терапевт грубо принуждает молчать одного из пациентов. Терапия начинает восприниматься как представляющая потенциальную опасность, а осторожность и страх внедряются в мысли каждого члена группы, иначе их постигнет та же участь.

Тем не менее монополист должен перестать вести себя таким образом, и добиться этого должен терапевт. Часто терапевт с полным правом может подождать, пока группа сама не возьмется за решение своей проблемы; однако пациент-монополист — это не та проблема, с которой группа, особенно молодая группа, может справиться. Монополист представляет угрозу для фундаментального принципа групповой терапии: нужно поощрять желание пациента высказаться в группе; однако если пациент говорит чрезмерно много, его надо утихомирить. Терапевт должен сам заняться решением этой проблемы, должен предотвратить формирование препятствующих терапии норм и к тому же должен своим вмешательством спасти пациента от социального самоубийства. Двусторонний подход наиболее эффективен: терапевт должен принять в рассмотрение и монополиста, и группу, которая позволила себя монополизировать.

Принимая во внимание группу, терапевт должен помнить о том, что пациент-монополист по определению не может существовать в вакууме; он постоянно пребывает в динамическом равновесии с группой, которая допускает или поощряет его поведение. Следовательно, терапевт должен поинтересоваться, почему группа допускает или поощряет то, что один пациент тянет на себе все собрание. Такой вопрос может напугать пациентов, которые воспринимали себя исключительно в качестве пассивных жертв монополиста. После того, как их первые возражения проработаны, члены группы могут приступить к эффективному исследованию того, как они эксплуатировали монополиста; например, он мог избавлять их от необходимости принимать участие в групповых обсуждениях. Они могли оставлять монополисту все самораскрытие, позволять ему делать из себя идиота или выступать в качестве громоотвода для группового гнева, в то время как они освобождали себя от ответственности за достижение целей терапии. Когда члены группы выявили и обсудили причины своей пассивности, они приобретают большую включенность в терапевтический процесс. Они, например, могут обсудить свою боязнь проявления настойчивости, страх повредить монополисту или получить ответный удар от какого-нибудь члена группы или терапевта; они могут избегать привлечения к себе внимания группы, чтобы их жадность не была разоблачена; они могут получать удовольствие от бедственного положения монополиста и от причастности к пострадавшему и осуждающему большинству. Раскрытие этих проблем пациента, до сих пор связанных с деятельностью группы, является показателем прогресса и большей вовлеченности в терапию.