Грушенька и сын шейха

Растираю лицо руками и уговариваю себя, что это нормальная реакция. Просто нужно дать ей время, чтобы остыть и привыкнуть к новому положению вещей. Еще не все потеряно. Просто нужно поговорить с ней позже.

Прохожу к бару и наливаю полный стакан виски. Осушаю его до дна.

Врубаю айфон, который отключил вечером. Смотрю на пять пропущенных звонков от Сергеевой. Еще рано, но я так зол на мир, что тут же набираю Наталью.

— Ты звонила? У меня телефон сел.

— Да, — сонно отвечает Сергеева, — сегодня родители вечером ждут нас на ужин, сможешь уйти с работы пораньше?

— Понятно, — цежу сквозь зубы, — хорошо, созвонимся ближе к вечеру.

Жму на отбой и выругиваюсь. Теперь каждый вечер будет подобная хрень? Когда мне вообще наводить мосты с Грушей? И как ей объяснять про этот ужин?

На работе не могу себя заставить поговорить с мышкой про вечер. Трусливо пишу ей имейл.

Вечером возвращаюсь поздно и сразу понимаю, что Ракитиной нет дома.

На барной стойке нахожу футляр с кулоном и сережками. Зажимаю его в руке и набираю Грушу. Через час тщетных попыток дозвониться появляется опасение, что мой номер внесен в черный список.

Лезу в ноут и убеждаюсь в своих подозрениях. В соцсетях Груша вышвырнула меня из друзей и внесла в черный список. Говорю себе, что утро вечера мудренее и закидываюсь снотворным.

Глава 85. Пропала

Утром в офисе первым делом иду в закуток отдела скриптов. Ракитиной еще нет. Прохожу к себе и отправляю имейл Груше с просьбой зайти ко мне, как только придет.

Брови ползут вверх, когда вижу оповещение о том, что письмо не может быть доставлено. Адрес не существует, потому что такого сотрудника нет. Вскакиваю с места и несусь в кабинет Макаровой.

— Аня, что за хрень? Где Груша? — рычу я.

— Она уволилась. Я отпустила ее без отработки, — стерва смотрит на меня с вызовом.

— А почему я не в курсе? — еле сдерживаюсь, чтобы не разнести все, до чего дотянется рука.

— Ты и не должен быть в курсе, — холодно парирует Макарова.

Молча разворачиваюсь и покидаю офис. Через полчаса терзаю звонок съемной квартиры Груши. Никто не открывает, и я требовательно стучу. Прикладываю ухо к двери и пытаюсь уловить какие-нибудь звуки через старое полотно двери. Ничего не слышу. Тихо.

Не могу находиться на одном месте. Мечусь как раненый зверь. Снова еду в офис и заваливаюсь к Макаровой.

— Аня, где она? Я нашел ей работу. Ты должна мне помочь.

— Какую работу? — Макарова поднимает заинтересованный взгляд.

— Копирайтером. На ту же зарплату, — опираюсь на стол обеими ладонями и сверлю лоб своего заместителя.

Макарова тянет руку к телефону и набирает Ракитину.

— Абонент недоступен. Наверное, телефон сел, — растерянно выдает Анна. — Я вечером к ним заеду.

— Я тебя отвезу, — оповещаю тоном, не терпящим возражений.

Возвращаюсь к себе и выхожу из своих социальных сетей. Завожу новые профили.

День тянется бесконечно. Гложет тоска и беспокойство. Периодически вскакиваю и меряю шагами кабинет. За час до конца не выдерживаю и врываюсь к Макаровой:

— Анна, поехали!

— Еще рабочий день не закончился.

— Мне пофиг. Собирайся!

Стараюсь не гнать машину. Постоянно напоминаю себе, что везу беременную женщину. Немногочисленные пробки выводят из себя.

— Глеб, если ты ее любишь, как ты мог во все это вляпаться?

— Ань, не лечи меня. Без тебя тошно, — рывком ослабляю галстук. — Тебе просто поморализаторствовать хочется, а у меня жизнь рушится.

— И кто в этом виноват? — не унимается Макарова.

Задумываюсь. Трудно сказать, кто виноват. Может быть Иванова, которая спала с чужим мужем. А может его жена, которая сдала мужа влиятельному родителю.

Виновата ли моя мать, которая просто встроилась в систему, которую создавала не она? Очевидно нет. Она просто пыталась быть независимой от мужчин. Вот только потерпела фиаско. Стала разменной фигурой в битве двух альфа-самцов.

А может быть виноват тот, кто водит митинги по московским улицам, манипулируя общественным мнением, и провоцирует показательные процессы по борьбе с коррупцией?

— Поверишь, если скажу, что иллюминаты? — усмехаюсь я.

— Ой, все! — отмахивается Макарова, но больше не пристает с нравоучениями.

Паркуюсь второй раз за день возле знакомого дома. Анна выскакивает из машины и исчезает в недрах подъезда. Ждать невыносимо. Через несколько бесконечных минут срываюсь за ней.

— Глеб, ее нет. Груша съехала, — растерянно информирует Аня, открывая мне дверь квартиры.

— Как съехала? — протискиваюсь мимо девушки, и прохожу по коридору до комнаты Ракитиной. — Вот же ее вещи, — указываю на сумки в углу комнаты.

— Она оставила записку, — Анна протягивает мне листок.

Жадно хватаю бумагу и ласкаю глазами знакомый почерк.

«Вика, я сдала свою комнату коллеге с работы. Ее зовут Маша. Она хорошая. Тебе понравится. Мне нужно побыть одной. Груша».

— Она должна вернуться за вещами, — говорю осипшим от волнения голосом, — оставь записку, что ты нашла ей работу. И мне нужен телефон Маши. Я не могу ждать до завтра.