Грушенька и сын шейха

Это просто пытка сидеть с ним рядом и не иметь возможности дотронуться.

На самом деле, я могу протянуть руку и прикоснуться к нему. Может быть, Князев даже не будет против. Но в голове опущен какой-то стоп-кран, который не позволяет мне совершить такое простое действие. Это же неприлично.

Но у Глеба нет никакого стоп-крана. Я знаю, что он очень раскован. Я это видела своими глазами. Почему же он сам не проявляет инициативу? Я же этого так хочу. Неужели он не понимает?

Он не может не видеть, как на меня действует его присутствие.

— Не хочу, — язвительно отвечает Князев, — я уже поплавал. Теперь, после тяжелого трудового дня, жажду помассировать плечи и обсудить твою кадровую политику. Я не желаю видеть никаких мальчиков в отделе скриптов. Это женская работа.

— Вы гендерный шовинист, господин Князев! — перехожу на "вы" в попытке выстроить какой-нибудь барьер, чтобы чувствовать себя хоть немного менее уязвимой рядом с ним.

— И совершенно этого не скрываю, — мягко толкает меня плечом в плечо, усиливая тягучее томление в моем теле, — зачем тебе мальчик в подчинении, Груша? Хочешь поиграть во властную госпожу?

— Странный какой-то вопрос, — вспыхиваю я, — мне казалось, мы работаем. А вы все происходящее воспринимаете как брачные игры, господин Князев? И вообще, чтобы помассировать плечи, вам стоит пересесть на полметра вправо.

— Вы правы, госпожа Ракитина, нам стоит держать дистанцию и придерживаться сугубо делового стиля общения.

Глеб передвигается к ближайшим форсункам и отворачивается от меня.

Чувствую болезненный укол. Я вся такая противоречивая. Прекратила пытку прикосновением, теперь буду страдать от его холодности.

Нависает томительная тишина. Сидим молча целую напряженную вечность. Воздух звенит от осязаемого взаимного желания.

Наши тела горят и требуют сократить совершенно лишнее расстояние между нами. Но наши воли требуют сидеть неподвижно, преодолевая законы притяжения.

А может, мне опять все это только кажется. Может, это только мое тело горит.

Мне необходимо немедленно остудиться в холодной воде. Вылезаю из джакузи, чувствуя сверлящий взгляд чуть ниже своей спины.

Прыгаю в бассейн и энергично плыву. На миг становится легче. Чувствую, как напряжение уходит в воду.

Подплываю к лесенке, выбираюсь наверх. Не могу удержаться от взгляда на джакузи. Князев уже воркует с девицей, которая показалась мне знакомой. Она, в отличие от меня, не стесняется. Вцепилась в его плечо двумя руками.

Вот урод. Убить хочется. Очень медленной и мучительной смертью.

Возникает нестерпимое желание побыстрее покинуть это заведение.

Выхожу в раздевалку из душа в полотенце. Кидаю в сушку купальник. Рывком открываю шкафчик. Хочется все громить. Разнести этот мир на кусочки.

Надо позвонить Бобрешову и договориться встретиться в пятницу. Может быть, даже отдамся ему.

Вытаскиваю шпильки из волос и подхожу к зеркалу. Беру в руки фен. Почти рычу на перекрученный шнур. Возникает острое желание разбить прибор о стену. Никогда во мне так не плескалась агрессия, как в эти дни общения с Князевым.

Сдерживаю геростратов порыв, потому что дверь открывается. В раздевалку вплывает та самая фиолетовая, которая миловалась с Князевым в джакузи.

Беру себя в руки. Досушиваю волосы, забираю из сушки купальник. Одеваюсь и боковым зрением слежу за девицей. Симпатичная и с хорошей фигурой. Ловит мой взгляд и улыбается.

— Привет! Ты новый заместитель Анны по скриптам? Меня зовут Оля. Я из колл-центра.

— Груша. Очень приятно, — натягиваю покерфейс и протягиваю руку.

— Необычное имя, — девушка быстро жмет ладонь, продолжая стремительно одеваться. Говорит тоже очень быстро. Всем видом демонстрирует, что очень спешит.

— Мама — поклонница Достоевского, — выдаю вымученную улыбку, — вам тоже на метро?

— Нет, меня подвезут, — быстро выпаливает и с опаской косится на меня.

— Понятно, — зло выталкиваю из себя, начинаю закидывать вещи в сумку, — тогда увидимся в офисе.

Разворачиваюсь и стремительно выхожу из раздевалки. В груди все кипит. Размашистым шагом лечу на выход из этого ада. В холле наскакиваю на Князева. Он хватает меня за плечи, чтобы избежать столкновения. Тормозит тепловоз на полном ходу.

— Мне страшно, Аграфена, — сарказмирует Глеб, — таким взглядом убивать можно.

— Хорошей ночи! — шиплю я, пытаясь скинуть его руки.

Князев всматривается в мое лицо. Изучает несколько мгновений и серьезнеет.

— Хочешь, я не поеду с ней? — смотрит на меня зеленым взглядом.

— Мне плевать. Ни в чем себя не ограничивайте, господин шейх! — вырываюсь из его хватки и вылетаю на улицу.

В метро сдуваюсь и занимаюсь самоуничижением. Вместо злости приходит апатия и опустошение. Если бы я его не оттолкнула, могла сейчас быть на месте Оли. Вика права, у меня православие головного мозга. Я неконкурентоспособна на интересующем меня поле. Надо с этим что-то делать. Зачем Князеву такая зажатая мышь как я, когда вокруг куча раскованных девушек.