Грусть не для тебя

медленно обнажались. Смотрели друг другу в лицо и снимали одну часть туалета за другой, совсем как в покере на раздевание, где и проигрыш, и выигрыш равно соблазнительны. Я не спешила, нагнетая напряжение. Наконец мы оба остались без одежды. Впервые я стеснялась своего тела, оставшись с мужчиной, но Джеффри быстро развеял все мои опасения по поводу того, что беременность может его отпугнуть. Он встал на колени и поцеловал меня в пупок. И от этого чувственного жеста я показалась самой себе невероятно страстной и прекрасной.

Он взял меня за руку и подвел к постели. Этот переход был очень спокойным, совсем как в кино, где действие развивается, как ему и положено. После небольшой прелюдии, слегка неловких действий с презервативом и заверений, что на этой стадии беременности можно без опасений заниматься сексом, Джеффри вошел в меня сзади — это, конечно, было сделано ради того, чтобы не повредить детям, но оказалось не менее приятно. И длилось долго. Очень, очень долго. Мужские способности у него были поистине впечатляющие. В какой-то момент я просто отключилась.

А потом, когда мы лежали и отдыхали, слушая африканские ритмы, он обнял меня, поцеловал в плечо и прошептал:

— Ты великолепна!

Вскоре мое желание исполнилось.

Мы с Джеффри стояли возле кровати. Я поблагодарила его и ответила ему тем же.

Мы оба уснули, потом повторили все сначала посреди ночи и еще разок — рано утром. Когда мы сделали это в третий раз, я взглянула ему в глаза и увидела в них нечто, что было мне знакомо. Понадобилось какое-то время, чтобы осознать это, но когда я все поняла, то преисполнилась уверенности в себе. Я ему нравилась. Джеффри тянуло ко мне. Настоящий триумф после затяжной полосы неудач.

Вскоре я познакомилась с сыном Джеффри, Максом. Джеффри забрал его из Уимблдона, отматери, а я дожидалась у него дома, борясь с желанием порыться в ящиках стола. В прошлом я бы не удержалась, потому что, наверное, мне бы самой хотелось найти какой-нибудь повод для ссоры. Фотографию другой женщины, старое любовное письмо, использованный презерватив. Что-нибудь, что дало бы повод разозлиться, возревновать и вступить в состязание со всем светом. Не то беременность сделала меня более серьезной и сдержанной, не то просто подточила мои силы. Но, во всяком случае, я наслаждалась спокойным течением своего нового романа. Мне не нужны были проблемы. Только безмятежное плавание и счастливый финал.

Когда приехали Джеффри и Макс, я встала, чтобы поздороваться, и на лице у меня засияла широчайшая улыбка. Макс был прелестен, он как будто сошел с картинки в своих полосатых брючках и ярко-красном свитере. Я впервые ощутила радость оттого, что у меня будут сыновья, а не дочь.

— Привет, Макс, — сказала я. — Как дела?

— Хорошо, — ответил он, не глядя на меня, а потом опустился на пол и принялся катать свою машинку по паркету. Я заметила, что у него голубые глаза, но ресницы такие же темные, как у Джеффри.

Я снова попыталась привлечь внимание Макса и склонилась к нему, для чего мне пришлось сесть по-турецки.

— Рада с тобой познакомиться.

Джеффри объяснил:

— Он такой застенчивый! — И мягко обратился к Максу: — Ты что, не можешь сказать Дарси, что тоже рад познакомиться?

— Рад познакомиться, Дарси, — пробормотал Макс, с подозрением взглянув на меня.

Мне вдруг очень захотелось, чтобы у меня было побольше опыта общения с детьми. Я подумала и сказала:

— Какой у тебя славный… грузовик. — И наклонилась еще ниже, по-прежнему сидя со скрещенными ногами.

Макс снова посмотрел на меня, но на этот раз чуть дольше. Потом взял машинку и пододвинул ее ко мне.

— У него большие колеса. Видишь? — спросил он, как будто проверяя меня.

— Да. Действительно, очень, очень большие колеса.

Макс явно не был впечатлен моим ответом. Я попыталась выжать из своей памяти все, что когда-нибудь знала о машинах.

— У моего брата Джереми был красный грузовичок, очень похожий на этот, — сказала я. — Только руль у него находился с другой стороны.

— Здесь? — спросил он, указывая на пассажирское сиденье.

— Точно, — сказала я, аккуратно кладя свои руки поверх его и пытаясь припомнить те безумные звуки, которыми обычно Джереми так раздражал меня, когда играл в машинки. Я прокашлялась, надеясь, что сумею правильно их воспроизвести.

— У-у-у-у-у… — начала я и подумала, что такой звук больше подобает спортивной машине. Попыталась еще раз: — Р-р-р-р…

Я рычала, катая машинку по правому колену, и чувствовала себя немного глупо, совсем как мужчина, которому его дочь вдруг предложила поиграть в куклы.

К счастью, Макс, кажется, был доволен этими звуковыми эффектами. Я видела, как уголки его губ подрагивают в легкой улыбке. Это придало мне уверенности. Я изобразила звук мотора, а потом притворилась, что он забарахлил.

— Бах, бах, бах!

Джереми обожал так делать.