Грустная дама червей

— И я тебя. — Она видела его глаза, видела, что это правда. Никогда тот, другой, не смотрел на нее с такой нежностью, доверием, пониманием.

Тело точно обожгло, губы моментально пересохли, в висках лихорадочно застучало. Карина протянула руку к ночнику, но Олег перехватил ее:

— Не надо, оставь. Я хочу тебя видеть.

Она послушно кивнула и, не в силах больше сдерживаться, жадно потянулась губами к его губам…

За окном с оглушительным грохотом взорвалась петарда. Затем другая, третья.

Олег улыбнулся и сел на кровати.

— Мальчишки балуются. — Карина тоже улыбнулась, встала. Отыскала в шкафу халат, набросила на плечи. Зажгла верхний свет и взглянула на часы. — Уже шесть. Ты, наверное, голодный? Что тебе приготовить?

— Не знаю. — Олег рассеянно пожал плечами и вдруг усмехнулся: — Странно.

— Что? — не поняла Карина.

Он кивнул на старенькое пианино в углу.

— Странно, что я ни разу не слыхал, как ты играешь.

— А я и не играю. — рассмеялась Карина. — Омлет будешь?

— Погоди ты со своим омлетом, — с досадой произнес он. — Как это не играешь, если консерваторию окончила? Не морочь мне голову.

— Когда оканчивала — тогда было дело другое.

А сейчас… — Карина вздохнула. Потом медленно приблизилась к инструменту, тронула крышку.

— Давай изобрази что-нибудь. — Олег ободряюще кивнул.

— Что тебе изобразить? Я сколько лет не занимаюсь — пальцы деревянные стали. — Она уселась на вертящийся, круглый стул, откинула крышку, взяла наугад несколько аккордов.

Пианино запело тихо и жалобно. Это был хороший, старинный немецкий инструмент, купленный когда-то в незапамятные времена Карининой матерью по дешевке у какой-то ветхой старушки.

Карина любила его и гордилась им, но вот уже многие годы действительно почти не прикасалась к желтоватым клавишам из слоновой кости.

В консерватории она считалась одной из сильнейших на своем курсе, ее даже приглашали в аспирантуру. Как же так случилось, что ее гордость, ее «Циммерман» стоит одинокий и заброшенный, а сама Карина, кроме «Пиковой дамы», ничего не играет?

Ей вдруг страстно захотелось сыграть. По-настоящему, в полную силу, так, как играла она когда-то на госэкзамене свое любимое произведение — балладу Шопена.

Карина села удобнее, положила руки на клавиши. На секунду подняла глаза вверх. Потом уверенным движением взяла первый звук.

Удивительно, но пальцы, отвыкшие трудиться в полную силу, слушались легко, точно до этого целыми днями Карина только и делала, что разыгрывала гаммы и упражнения.

Она играла упоенно, наслаждаясь тонким, изысканным звучанием «Циммермана», тем, что ее внимательно слушает настоящий музыкант, великолепно понимающий, что к чему, способный оценить ее мастерство, отточенное некогда годами кропотливой работы и не исчезнувшее, несмотря на отсутствие концертной практики.

Пробелы в технике стали слегка ощутимы лишь к самому концу баллады, в коде, где лавина звуков стремительно покатилась вниз, сметая все на своем пути. По Карине уже было все равно, разгоряченная, с пылающими щеками, она отыграла последние, заключительные аккорды. Руки ее взлетели высоко над клавиатурой, на мгновение замерли, потом плавно опустились на колени. Она повернула к Олегу горящее лицо.

Тот сидел молча, почти неподвижно, и Карине показалось вдруг, что он смотрит куда-то мимо нее. Она почувствовала легкую тревогу — что. если ему не понравилось? Если она не только потеряла в технике, но и просто перестала понимать, что хорошо, а что плохо, утратила вкус, стала дилетантом?

Карина тихонько кашлянула. Олег медленно перевел на нее взгляд, точно очнулся от какого-то оцепенения:

— Здорово.

— Просто «здорово», и все? — Ей показался обидным столь лаконичный отзыв. Значит, Каринина игра оставила его равнодушным и он хвалит её из вежливости?

Она резко встала из-за инструмента, старательно глядя себе под ноги.

— Брось, я сама знаю, что это было отвратительно. Не стоит меня жалеть.

— Я и не думал тебя жалеть.

Она подняла глаза — он смотрел на нее серьезно, без улыбки. Его всегда зачесанные назад волосы теперь спадали на лоб. делая лицо Олега мягче и моложе.

— Действительно здорово. Скажи, неужели, так играя, ты никогда не хотела выступать сольно или хотя бы в камерном ансамбле?

— Нет, — Карина неуверенно пожала плечами, затем произнесла тверже: — Нет. не хотела.

— Врешь, — спокойно произнес Олег и знакомо прищурился.

Она и сама знала, что врет. Конечно, тогда, много лет назад, играя свой дипломный экзамен, она мечтала, как будет выступать в полных народу залах. как будет выхолить на сцену, красивая и элегантная. в роскошных платьях до паза.

Карина невольно кинула взгляд на лежащий в углу на стуле пакет с утренней покупкой. Конечно, платье — это не главное. Главное — играть, волновать публику своим искусством, слушать дружные аплодисменты, кланяться, снова играть — теперь уже на бис.

Она так же твердо понимала и то, почему перестала мечтать о карьере пианистки, отчего пошла на работу в захудалую районную музыкалку, оставив всякую попытку хоть как-то пробиться на сцену или по крайней мере устроиться в более достойное место.