Грустная книга

Все это теперь подробно описано в литературе, а нам приходилось наблюдать все воочию — это трагическое непонимание друг друга двух титанов (хотя так мы тогда это не обозначали). Многие из нас очень сочувствовали Булгакову. Я поняла весь трагизм его положения — и, конечно, совсем не по вине Станиславского — лишь значительно позже, благодаря тесной дружбе с Еленой Сергеевной Булгаковой.

Самый большой актерский успех в спектакле выпал на долю Михаила Пантелеймоновича Болдумана (король Людовик) и Михаила Михайловича Яншина (Бутон).

Одно интервью Михаила Михайловича Яншина по поводу спектакля было необъективным (а по его версии — искаженным), но оно больно ранило Михаила Афанасьевича. До конца своих дней он так и не простил одного из самых любимых артистов (в «Театральном романе» он вывел Яншина под фамилией Патрикеев). История с интервью — не сплетня. Все это в подробностях я узнала позже от Елены Сергеевны Булгаковой.

Во второй половине тридцатых годов в нижнем фойе Художественного театра по понедельникам иногда устраивались вечера-встречи. Бывали на них писатели, художники, певцы, медики, музыканты, военные.

Как же радушно, ласково и изящно проводили эти встречи наши «старики»! Почти всегда бывал Владимир Иванович, хозяйками за чайным столом были Ольга Леонардовна Книппер-Чехова и Нина Николаевна Литовцева, им активно помогала Ольга Сергеевна Бокшанская. Чайный стол был накрыт элегантно, со всякими вкусностями и с самоваром, что в те времена уже было редкостью. Коньяк подавали только к чаю. На этих вечерах пить не полагалось. Это не значит, что в театре был сухой закон — бывали и очень пышные банкеты, и встречи Нового года с веселыми застольями.

На «понедельниках» гостей встречали молодые актеры, а в нижнем фойе их принимали Василий Иванович Качалов, Иван Михайлович Москвин, Леонид Миронович Леонидов и другие «старики». В фойе устанавливали несколько рядов кресел. Молодежь скромно сидела в последних рядах этого «партера».

Эти встречи охотно посещала Надежда Андреевна Обухова и подолгу пела, часто свой «неофициальный» репертуар. Охотно бывала и Антонина Васильевна Нежданова и пела под аккомпанемент Николая Семеновича Голованова, играли Гольденвейзер, Нейгауз и многие другие известные музыканты.

Замечательным рассказчиком был Алексей Николаевич Толстой. С ним шутливо полемизировал Телешев, в то время он был директором музея Художественного театра. Часто приезжала колоритная пара Кончаловских. Когда появлялся Михаил Михайлович Климов из Малого театра, то немедленно начинались настоящие словесные турниры Климова с Толстым, Москвиным. Часто выступал и Кончаловский, не уступавший им в остроумии.

Запомнилась встреча с графом Игнатьевым. Он приехал с женой. Женская половина театра с жадностью ждала ее появления, как чего-то необычайного, а вошла скромная пожилая женщина в пестреньком платье и, что нас больше всего удивило, — с рыжей лисой на плечах. Она была очень приветлива и стеснительна. Игнатьев живописно рассказывал о былом, восхищался парадами на Красной площади: «Оказывается, они взяли все лучшее из военных традиций прошлых лет!»

Однажды был приглашен Эренбург. Он приехал хмурый, если не сказать сердитый. Был не очень предупредителен с дамами, небрежно выбрит. Нас это удивило. Но главное, как он начал разговор: «Ну спрашивайте, раз позвали. Я ведь ваш театр не люблю». И еще что-то в этом роде. Очень любезно, но твердо ему парировал Владимир Иванович, и резкости прекратились. Он что-то рассказывал о Париже и Италии, но наших «стариков» этим удивить было трудно. От чаю отказался, все время курил трубку, не спросив разрешения и рассыпая пепел вокруг себя. Приехал он без жены, которую в театре хорошо знали, отсутствия ее не объяснил и довольно скоро уехал. В общем, встреча не удалась. Но это был, пожалуй, единственный такой вечер. Приглашения на наши «понедельники» были почетны, и их добивались многие знаменитости помоложе, но так уж повелось — приглашали старших.

Помню знаменитого хирурга Очкина с женой Любовью Сергеевной — сестрой Станиславского. Как-то раз был на «понедельнике» Анатолий Васильевич Луначарский с женой Н. Розенель. Среди организаторов этих вечеров всегда был Федор Михальский — фигура, неотделимая от МХАТа.

Решение ставить «Анну Каренину» созрело еще в 1935 году. Инсценировка Николая Дмитриевича Волкова не сразу удовлетворила Немировича-Данченко. Она неоднократно переделывалась. Наконец роли были распределены, и работа началась. Василий Григорьевич Сахновский, как обычно бывало, вел работу с актерами и поэтапно сдавал куски Владимиру Ивановичу. Перед началом этой бесконечно трудной работы Владимир Иванович в беседе с исполнителями сделал глубокий разбор романа и точно обосновал главную мысль инсценировки.