Грустное кино

– Угу. – За последние несколько недель он, помимо новой манеры поведения, усвоил также новый стиль одежды, кардинально отличный от стиля Джорджа Рафта в фильмах сороковых годов – времен темных рубашек и белых шелковых галстуков. Новый его стиль не был лишен определенного зловещего подтекста. Когда он сказал «угу», Борис двинулся было к дверце, но Липс остановил его, удерживая тяжелой ладонью за руку. – Туда пока нельзя, мистер Адриан. Вам придется несколько минут подождать.

Борис вырвался из его хватки.

– О чем ты, блин, тут толкуешь? – гневно вопросил он.

Липс отступил на шаг, переводя взгляд с Бориса на Тони.

– Там мистер Харрисон – он ей последние почести отдает.

Тони покачал головой.

– Ну и ну, – негромко пробормотал он.

– Тебе лучше убраться с дороги, Липс, – с угрожающим спокойствием произнес Борис.

Липс повторил свой предыдущий ход, слегка отступая назад, глядя то на Бориса, то на Тони, словно прикидывая дистанцию и их намерения в отношении него, но на сей раз его правая рука поднялась и скользнула под отворот пиджака – к теперь уже вполне различимой кобуре.

– На вашем месте, мистер Адриан, я бы не стал этого делать. Не сочтите за оскорбление, но у меня есть приказ – мистер Харрисон не хочет, чтобы его беспокоили.

Борис был ошарашен; его неверие в происходящее тесно переплеталось с возмущением.

– Ну ты… ты, дебил злоебучий! Ты что мне, блин, пистолетом угрожаешь?! – Одновременно он сделал пробный шаг вперед, но Тони его удержал.

– Называйте это как хотите, мистер Адриан, – продолжил Липс, – но я не могу позволить вам войти. Как я уже сказал, не сочтите за оскорбление, вы всегда поступали со мной порядочно, но у меня есть приказ самого мистера Харрисона.

Борис набычился.

– Жопа моя тебе мистер Харрисон! Ты на меня работаешь!

– Ну, как я прикидываю, мистер Харрисон глава киностудии, а потому мы все на него работаем. Так или иначе, в других делах я вас никогда не предавал – с похищением его сына и тому подобным. Я никогда ему насчет этого не кололся.

– Ха. Ты хочешь сказать – пока не кололся! Липс пожал плечами.

– Хорошо, мистер Адриан, только помните, что это вы сказали, не я.

– Ты ведь знаешь, чем он там занимается, верно? – спросил Тони.

– Этого я, мистер Сандерс, знать не должен, – сказал Липс, внимательно наблюдая за ними обоими. – Как я уже сказал, мистер Харрисон отдает последние почести и не хочет, чтобы его беспокоили, – как он их отдает, не мое дело.

– Черт побери… – Борис опять вскипел, и Тони схватил его за руку.

– Брось, приятель, – мягко произнес он. – Дебил с пистолетом – очень скверная комбинация. Кроме того, если ты сейчас не вернешься на съемочную площадку, ты просрёшь все это дело с Дэйвом и Дебби. Идем, Б., – он нежно, но твердо его потянул, – давай лучше фильм заканчивать.

И Борис, качая головой и что-то бормоча, позволил Тону увести себя на съемочную площадку.

– Не сочтите за оскорбление, мистер Адриан, – искренне крикнул им вслед Липс, – как я уже сказал, я действую по приказу… свыше.

Часть пятая

Тот, кто смеется, еще в «Отчет Хонки-Бринкли» толком не въехал.

Неизвестный

1

Еще со времен первой (под названием «Проститутки в катафалке») конфронтации Сида с кардиналом фон Копфом последний непрерывно плел вокруг него сети заговора, причем с целеустремленностью все более дьявольской. А потому даже когда последняя капля братского семени была вытерта Хелен Вробель с внутренней стороны идеальной ляжки Дебби и съемки закончились, – даже тогда эксцентричный кардинал все готовил свой внезапный удар заодно с определенными выдающимися особами из самого Вечного Города. Лишь весьма краткое размышление потребовалось общему собранию их комитета – или Высокого Совета, как он был назван, – чтобы «единогласно осудить» обсуждаемый предмет (а именно – находящийся в производстве фильм «Лики любви») на основе показаний кардинала фон Копфа. Последующая декларация Высокого Совета объявляла данную работу «возмутительной ересью» и «общественной угрозой», а когда гражданские власти проигнорировали их постановление, церковники решили взять дело в свои руки – «во имя Бога, ради общего блага, властью, препорученной сему органу Нашим Господом и Спасителем Иисусом Христом».

Таким образом, темным и беззвездным вечером в среду, ровно в десять часов, солидная ватага ватиканской шпаны под предводительством воинственного кардинала Ханса фон Копфа путем уловки, взятки, а также некоторого грубого обхождения все-таки сумела пересечь ров, окружающий шато, проломить огромные ворота и устремиться в лабиринт коридоров с каменными сводами подобно осатаневшей от наркотиков орде свирепствующих готов, причем с рвением, известным только тем, кого когда-либо охватывало чувство абсолютной правоты своего дела.