Грустное начало попаданства

Алена, слушая своего начальника, великого князя, густо покраснела. Рубашка на самом деле была смело расстегнута. Вот ведь бл… непристойная женщина! А еще советская девушка, сержант госбезопасности!

Она поспешила дрожащими руками наводить у себя порядок с рубашкой, а строгий и надоедливый, но, в общем-то, строгий и справедливый начальник внезапно перестал ее ругать и даже, наоборот, начал утешать:

— И не зачем ты, Алена, дергаешься. Ты ведь не на сцене и за тобой сотни мужчин не наблюдает. Просто по природе у тебя должна быть семья, муж, лети, наконец. Или ты считаешь, что ты должна в свое время умереть и никого после себя не оставить?

Алена замерла, сосредоточившись на незнакомых ранее мыслях. Отрицательно покачала головой, стеснительно посмотрев на Сергея Александровича.

— А я, со своей стороны, как молодой дееспособный мужчина, невольно смотрю на представительниц прекрасного пола, на тебя, Алена. Не потому, что у меня в голове скабрезные мысли. Я, может быть, в этот момент совсем не понимаю, на кого смотрю, мысленно проговаривая пункты плана. Но глаза будут, милая девушка, смотреть все равно на тебе. Природа-с!

— Ну это же неправильно! — не выдержав, воскликнула Алена, — мы, большевики, должны быть выше этого!

— Это объективная реальность, — мудро сформулировал попаданец, практически зрелый уже мужчина, — и разве товарищ Сталин против этого? Разве он против морально устойчивых советских семей? Что там пишут в «Правде», которую у нас отдельные товарищи тщательно и регулярно штудируют?

Алена Кормилицына, как советская гражданка и сержант госбезопасности, ведомая в границах коммунистической идеологии, увидела знакомые границы и сразу успокоилась. Товарищ Сталин все знает и нам покажет! Даже приструнила своего начальника:

— Ах, Сергей Александрович, как вы меня смущаете! Вроде бы правильные слова говорите, но неправильно ставите акценты. Вначале должно быть общественное, советское, а уже потом личное, семейное.

— То есть, вообще-то, ты, Алена, не против интима? — смеясь, вклинился Сергей в нотации девушки.

— Нет! — опять смутилась, но уже как-то сердито Алена, как-то помедлила, но потом все же высказалась: — вам, мужчинам, только и надо от нас. А поговорить о высоком и изящном вы не желаете!

— М-гм! — задумался теперь Сергей Александрович, сказал впрямую: — по прежней работе скажу — на собраниях можно и поговорить, но наедине вы же сами сводите все к плотской любви. А когда к вам не пристаешь, вы, кстати, обижаетесь еще больше. Мол, не цените, нас, любимых и прелестных.

— Да-а?! — удивилась почему-то девушка, вспомнила некоторые моменты из своей жизни, покраснела.

— В общем, предлагаю вам мировую, — подытожил великий князь: — я не говорю вам никаких замечаний на счет вашей одежды, а вы больше не сердитесь на меня по поводу моих взглядов.

— М-м… — заколебалась Алена, не желая отходить от своей удобной позиции, мол, мужчины — сволочи, а девушки — лапочки. Но когда увидела сердитый взгляд мужчины — начальника, то тяжело взглянув на показ, согласилась: — хорошо уж, только вы взглядом не раздевайте меня при всех, а то я смущаюсь.

Вот ведь актриса лапотная, опять все развернула!

— Пусть так! — согласился Сергей Александрович, как приказал. Потом, по-видимому, решив, что все уже сказано, повернул на рабочую тему: — теперь, Алена Михайловна, к делу. Как у вас с Планом?

Алена вздохнула. Она бы еще поговорила на такую щекотливую, хотя и очень увлекательную тему, как интим. Но раз он включил режим начальника, то ладно. Хочется надеяться, что он не обиделся? Бодро отрапортовала:

— План работы Комитета почти переписан, сейчас осталось несколько строчек. Через пару минут я окончу!

Собственно, большая часть оного Плана уже лежала на его столе. И он как раз вычитывал перед отправкой в Кремль. Так что знал не хуже своей секретарши. Зато этим вопросом мобилизовывал ее на скорую работу. А то он же обещал бумаги сегодня. Очень неприятно будет, когда Вождь потребует у А.Н. Поскребышева, а он и не знает, потому как ему и не привезли.

Алена действительно быстро дописала вторую и третью части Плана — они были небольшие, поскольку эти секретнейшие материалы Сергей Александрович не решился поделиться даже бумагам с грифом «Сов. секретно».

Так что виновником задержки оказался сам председатель Комитета. Но ничего, зато он нашел еще одну грамматическую ошибку, умело прикрытую секретарем, и одну смысловую нелепицу, с которой пришлось бороться уже двоим.

К вечеру все же справились и вызвали фельдъегеря, которого звали пока курьером по ответственным поручениям — целого лейтенанта госбезопасности с стрелковым оружием!

Короче говоря, за сохранение в дороге полученный курьером Планом Сергей Александрович больше не боялся. Такой здоровенный жлоб с наганом и в страшном мундире сотрудника НКВД. Скорее, уж он сам по пути кого-нибудь ограбит.