Груз семейных ценностей

Он был виноват в смерти жены, непрерывно об этом помнил и все прошедшие годы мучился от чувства вины.

Никто не мог предположить, что у Светы рак. Она была веселой и деятельной, постоянно куда-то мчалась, сажала на даче цветы и зелень, расстраивалась, что Виктор Федорович ведет сидячий образ жизни, и пыталась заставить его бегать по утрам.

В тот год лето было жарким. Вокруг горели леса, а дачный поселок почти в полном составе пропадал на берегу пруда.

Температура у жены поднялась внезапно. Иван Николаевич долго ее осматривал, слушал, выписал антибиотик, потому что сразу же диагностировал воспаление легких. А потом смотрел на Виктора тоскливыми глазами и требовал, чтобы Света немедленно сделала анализ крови.

Слово «онкология» тогда не прозвучало, Иван произнес его недели через три, когда Света снова носилась по участку и смеялась о чем-то с соседкой, стоя у забора.

Они называли Ивана Николаевича перестраховщиком и тихо его жалели.

Онкологию диагностировали поздней осенью, когда сделать ничего уже было нельзя.

Виктор Федорович покосился на будильник и заставил себя встать.

Света была частью его самого, и ему долго казалось, что от него по живому, с кровью, оторвали кусок души и плоти.

Ирину он все-таки считал чужой, а боль была такой же непереносимой.

Он заставил себя съесть завтрак и на метро поехал на работу, понимая, что забыться не удастся.

Мама позвонила рано, Сережа еще не уехал на работу.

— Ты представляешь, ночью раздается звонок! У меня даже сердце защемило! — Настя впервые за последнее время услышала прежний мамин голос. До этого мама только плакала и говорила еле слышно, отчего сердце щемило у Насти.

— И что же случилось? — Настя перехватила трубку и поставила пустую Сережину тарелку в мойку.

— Леночка звонила. С дачи. Кажется, к нам в дом залезли. Вы вчера дом заперли?

— Конечно. И калитку заперли, и ворота.

Сережа насторожился, с любопытством посмотрел на жену. Нет, скорее, с тревогой.

— Леночка заметила огонек у нас в доме. Или ей показалось, что заметила. Позвонила участковому, тот пришел, но дом оказался заперт.

— Показалось! — решила Настя.

— Я тоже так думаю. Сегодня мы поехать туда не сможем, ни я, ни папа. — Родители много работали, и Настя понимала, что после похорон Иры опять уходить в рабочее время родителям трудно. — Съездим завтра или послезавтра. Я вот что хочу сказать — не вздумай одна туда ехать!

— Почему? — вздохнула Настя. — Вы все заняты, а я свободна. Надо съездить и проверить дом. Съезжу днем, к вечеру вернусь.

— Настя, я тебя прошу! — Насте показалось, что мама опять заплакала. — У меня и так нервы ни к черту…

Сережа не выдержал, отнял у Насти трубку.

— Здравствуйте, Татьяна Леонидовна. — Послушал, что говорит ему теща, и решил: — Мы с Настей вместе съездим. Уйду с обеда с работы, и съездим.

Насте хотелось поехать одной, как будто деревянный дом мог только ей открыть, что случилось с тетей. Но спорить она не стала, все равно бесполезно.

Она мало думала об Ире и только теперь поняла, как ее любила.

Сейчас Сережа ей мешал, но она знала — она умрет, если он перестанет ей мешать.

Нужно было садиться за компьютер, но она без дела проболталась по квартире, пока Сережа не позвонил и не сказал, что подъезжает к дому. Тогда она впопыхах собралась и выскочила из подъезда. Им повезло, до дачи они проскочили почти без пробок.

— Подожди, — остановил ее Сережа, когда она достала дачные ключи из сумки.

В дом он вошел первым. Осмотрел веранду, прошелся по первому этажу, потом по второму.

— Ты что-нибудь замечаешь? — наконец спросил Настю.

Она покачала головой — если кто-то чужой и приходил, действовал он очень аккуратно. Ее куртка-дождевик, брошенная вчера на кресло, лежала там же, кроссовки стояли на коврике у порога. Настя подняла куртку и повесила на вешалку.

— Слушай, а где Ирины ключи? — посмотрев на гвоздик у двери, спросил Сережа.

— Не знаю, — пожала плечами Настя. — Мама взяла, наверное.

Сережа не успел пообедать. Настя быстро сварила пельменей, поставила перед ним тарелку и отправилась к соседке Елене Анатольевне. Леночке, как звала ее мама. Ира тоже звала соседку Леночкой.

Леночкин участок всегда поражал ухоженностью. Это было особенно удивительно, поскольку времени над своими грядками и клумбами соседка проводила не больше остальных. «Я их люблю», — показывая на цветы и кустарники, объясняла она Ире. Тетя тоже любила цветы, но у нее они почему-то вырастали чахлыми, невзрачными.

— Ой, Настя! — заметив ее, заспешила навстречу соседка. — Переполошила я вас. Все в порядке дома?

— Вроде бы да, — сказала Настя.

— Неужели вправду померещилось? — Женщина посмотрела на соседский дом. — Я ночью участковому позвонила, он быстро прибежал. Мы с ним двери подергали, заперты. А чтобы кто-то выбегал, я не видела. Не надо было родителям твоим звонить.

— Ну что вы, Елена Анатольевна, — не согласилась Настя. — Спасибо вам. А где вы огонек видели?