Грузия. Этнические чистки в отношении осетин

Придя в себя, я услышал шум подъезжавшей машины, она ехала со стороны Джавы, я поднял руку, крикнул: „Помогите!“ Машина остановилась, сидевшие в ней двое мужчин переговаривались по-осетински и нерешительно поглядывали на меня. Астик плакал. Я показывал рукой на „Виллис“ и объяснял, что там есть живые, что их надо спасти. Наверное, я все же был очень похож на труп, потому что тут произошло нечто совершенно непонятное: машина развернулась и быстро уехала обратно в сторону Джавы. Я смотрел ей вслед, и цифры номера прыгали у меня в глазах. Серая „Волга“ старого образца. Лучше бы я умер. В следующий раз я очнулся от шума БТРа и испугался, что грузины вернулись. Ребята подбежали ко мне, подняли на руки и понесли. Родные лица, родная осетинская речь. С чувством безопасности пришли безразличие, усталость и отвращение. Я думал о том, что больше не хочу жить» («Вестник Южной Осетии», № 7, 1992 г.).

* * *

10 июня 1992 года А. Галазов и С. Хетагуров встретились в Казбеги с Э. Шеварднадзе и Т. Китовани, ставшим его министром обороны. А. Галазов связывал с Шеварднадзе определенные надежды по «разрешению конфликта», как теперь принято было называть войну. Расстрел беженцев 20 мая Э. Шеварднадзе расценил как «войну против собственного народа, желание во что бы то ни стало развязать массовое кровопролитие, чтобы на гребне хаоса и анархии утвердить антинародный фашистский режим». В заявлении от имени Госсовета его председатель утверждал, что он не приемлет чуждый грузинскому народу фашизм, что грузинский народ смоет со своего имени это черное пятно. Немногим позже, выступая на многотысячном митинге в г. Гори, Э. Шеварднадзе признал, что «Грузия была не права в отношении осетин», и от имени всего грузинского народа попросил прощения у осетин за пролитую кровь и причиненные страдания. Среди прочих решений, принятых на встрече в Казбеги, было и решение о том, чтобы «разработать комплекс мер по возвращению беженцев в места постоянного проживания до наступления холодов».

В тот же день, во время переговоров с грузинской стороной, во Владикавказе было совершено нападение на воинские склады в с. Михайловском, захвачены 12 самоходных орудий на вокзале г. Владикавказа. В это же время беженцами было совершено нападение на военный городок с целью захвата жилого дома, предназначенного для военнослужащих. Был арестован председатель Совмина Южной Осетии О. Тезиев, в багажнике машины которого было найдено несколько автоматов и боеприпасы с разграбленного воинского склада. Он, правда, был освобожден в тот же день. После событий 10 июня ситуация в Южной Осетии стала еще больше накаляться. В войне открыто принимали участие добровольцы из Северной Осетии во главе с Бибо Дзуццевым. Формировались новые отряды добровольцев, которые требовали у властей оружие. Общественное напряжение в Северной Осетии с каждым днем нарастало и, учитывая ингушский фактор, грозило перерасти в борьбу осетинского народа на два фронта.

В середине июня А. Галазов попросил Б. Ельцина лично принять участие в разрешении югоосетинской проблемы. Ельцин назначил встречу в Дагомысе на 24 июня. Соглашение, подписанное Ельциным и Шеварднадзе и завизированное Кулумбеговым и Галазовым, сейчас называют Дагомысским. На самом деле оно было подписано в Сочи, в резиденции Ельцина. Дагомыс был отменен из-за информации о возможном теракте. Подписанным «Соглашением о принципах урегулирования грузино-осетинского конфликта» предусматривалось создание Смешанной контрольной комиссии. Стороны договорились приступить к переговорам по экономическому восстановлению районов, находящихся в зоне конфликта, и созданию условий для возвращения беженцев. 14 июля 1992 года в Южную Осетию вошли миротворческие силы.

Кровопролитие было остановлено. И хотя будущее оставалось абсолютно неясным, жить в Южной Осетии уже было можно, и беженцы постепенно стали возвращаться. Миграционным службам на Севере и на Юге предстояло определить, кто уедет домой, а кто останется навсегда, и учитывать, что в перспективе беженцы из Грузии станут гражданами Северной Осетии.