Грузинская хроника XIII века. Книги 1-3

Царь прилег на широкую мягкую тахту. На противоположной стене висел тканый ковер, изображавший народное ликование по случаю рождения престолонаследника. Тамар, нежная и одухотворенная, походила на богоматерь, а младенец напоминал шаловливого амура.

Ковер на другой стене повествовал о взятии Арзрума. Двенадцатилетний наследник был изображен во весь рост в военных доспехах, к его ногам покорно склонился арзрумский султан, а начальник крепости вручал царевичу ключи. Рядом с наследником стоял его отец, Давид Сослан, сияющий от счастья, а за ним теснились военачальники с радостными лицами.

— Не оправдал я ваших надежд! — вздохнул Лаша и чуть не заплакал.

Неужели взятие Арзрума — первая и последняя его военная удача? Тогда, еще совсем ребенок, он не понимал, что происходило вокруг, не мог принимать участия в сражениях, и вся церемония представлялась ему лишь приятной забавой.

Но и теперь, когда он уже возмужал и стал владыкой царства, когда держит в руках скипетр страны, когда сердце стремится к ратным подвигам, его опять стараются держать на положении несмышленого отрока, которому победу даруют лишь тогда, когда это угодно другим.

Его все еще считают ребенком, не мешают играть и развлекаться, но и не спрашивают совета, не повинуются его воле…

— До каких пор это будет продолжаться? Что им от меня нужно? — шептал Лаша. Рыдания душили его, он зарылся лицом в подушки.

Он чувствовал себя созревшим для управления страной, чувствовал, что может сам вести в поход войска. Но князья и эристави не признавали за ним этого права и мешали ему. Да разве один только Мхаргрдзели? Многим, очень многим пришлось бы не по душе, если бы царь проявил свою волю и силу. Они под Гандзой доказали это, отступились от него и, хотя он и выиграл сражение, грозились покинуть его.

А разве Георгий совершил такой уж постыдный поступок? Он с небольшой дружиной подошел к стенам Гандзийской крепости. Осажденные неожиданно вступили с ним в схватку. В этом сражении царь одержал блестящую победу, он преследовал убегающего врага до самых ворот и чуть было не ворвался в крепость. Он вызвал ужас у осажденных, перебил и взял в плен много врагов.

Разве амирспасалар Иванэ Мхаргрдзели, гневно обличавший царя, сам не совершил худшего поступка? И как дорого обошлось его своеволие Грузинскому царству! Как много пришлось заплатить хлатскому мелику, чтобы выкупить пленного Иванэ!

Наверно, и сам Иванэ не забыл о своей опрометчивости. Как он мог забыть, ведь его собственная дочь послужила выкупом за его свободу. Он-то уж наверно помнит все это очень хорошо! Так в чем же тогда он обвиняет царя? Упрекает его, что он подорвал славу грузинского войска.

Все это только для того, чтобы унизить царя, ославить на всю страну, как легкомысленного и своевольного мальчишку, чтобы и впредь обеспечить себе управление царством без вмешательства Лаши.

Другим вельможам тоже не очень нравится усиление царской власти. Они стремятся не столь к единству, как к тому, чтобы сохранить за собой полную свободу. Все они лицемерят, прикидываются, будто озабочены делами государства.

Разве мало огорчений причиняли они царице Тамар? В начале ее царствования они не раз отступались от нее, навязывали ей вредные для страны решения. Разве не потребовал обнаглевший от неисчислимых богатств и избытка власти Кутлу Арслан, чтобы для него поставили шатер в самом Исани, рядом с царским дворцом? Если бы царица согласилась на это, ей бы только и оставалось потом, что скреплять своей печатью распоряжения, исходившие из этого шатра.

Но Тамар не позволила так унижать царскую власть, она велела заковать в цепи дерзкого князя. Влиятельные вельможи вступились за него и настояли на его освобождении. Этим они добивались ограничения власти царицы.

Так начиналось царствование Тамар, которое и впоследствии не избегло измен и предательств со стороны феодалов. Только необычайным обаянием своим и мудростью сумела государыня обуздать эристави, удержать их от пагубных для страны распрей.

Могущественные грузинские князья изменой и заговорами, своеволием и коварством не раз омрачали правление отца Тамар, Георгия III. Да и царю Деметре за его недолгое царствование приходилось не раз сталкиваться с междоусобицей и распрями. А Давид Строитель всю жизнь свою посвятил борьбе с непокорными феодалами и добился наконец повиновения: обуздал самых могущественных, расправился с чересчур возгордившимися, слабых поставил на колени.

А ныне родовитая знать опять не желает подчиняться царю. Заметив законное стремление Георгия к власти, князья поспешили оказать сопротивление.

Когда Лаша всерьез задумывался над положением в стране, он видел, что необходимо покончить с самоуправством эристави. Для этого он завел свою дружину под начальством Эгарслана, призвал в Грузию кипчаков. И когда он был почти у цели, произошла эта история с красавицей Хатуной, повлекшая за собой столько бедствий.