Грузинские народные предания и легенды

Но в то самое время как они зажигали костер, подоспел из села Пахулани Геджия Шония, наместник Великого Циоха Сванетского, и запретил им это сожжение. Он освободил тело Эрам-хута из-под наваленного костра и распорядился предать его земле под высоким деревом в черном лесу. Отрубленную же голову и все ценные вещи джварцы взяли с собою. Голова была торжественно привязана ими в своем ауле на дереве перед ликами икон на съедение хищным птицам, насекомым и червям, а вещи — палка с железным наконечником и пороховница в серебряной оправе и с такими же цепями — возложены на иконы в знак чудесного избавления аула от силача-великана. Эти вещи и поныне хранятся в церкви Джвари, а имя Эрам-хут превратилось в имя нарицательное и употребляется теперь во всей Мегрелии и Абхазии как эпитет для обозначения высшего геройства и храбрости.

213. Окаменевшая чета [757]

Во время оно в прежних Звилетах[758] славилось одно семейство своим богатством, именем и связями с зажиточными обитателями окрестных деревень. Барзим — так звали хозяина дома — играл в судьбе деревни главную роль. Но не одно богатство и влияние ставили Барзима выше односельнев: он был искуснейший стрелок; любимое его ружье ни разу не било мимо цели. Бывало, на народных сходах он налету убивал птиц и на самом дальнем расстоянии попадал в цель. При такой способности к стрельбе охота сделалась любимым его занятием.

Одно только огорчало жизнь нашего героя и отнимало у его состоятельности и имени цену: он был бездетен. Напрасно он и его жена Кекела посещали самые отдаленные храмы и даже развалины древних церквей, обросшие кустарниками и травами, и кровью быков и баранов сбрызгивали их пороги. Напрасно Кекела налагала на себя разные обеты. Напрасно щедрой рукой давала милостыню нищим. Все было тщетно, ничто не помогало ей. Так прошло пятнадцать лет.

В одно прекрасное утро, при восходе солнца, когда Кекела стояла у порога своего дарбази[759], к ней подошел маститый старец в нищенском одеянии с перекинутою через плечо сумою и протянул руку за милостыней. Кекела вмиг вбежала в сатоне[760] и вынесла нищему чашку муки, и он, приняв ее, благословил добрую женщину, пожелав ей иметь потомство. И впрямь, скоро Кекела родила, к удивлению всех, близнецов — сына и дочь.

— Теперь я счастлив, — говорил Барзим приезжавшим к нему с поздравлением родственникам и знакомым. — По смерти есть кому управлять моим имением и засыпать гроб мой землею.

Новорожденные росли не по дням, а по часам. Прошло ровно два года, и малютки уже бегали и лепетали.

Наступило заговенье пред постом — время, когда каждый грузин, как бы беден он ни был, приготовляет хороший обед и ужин. В доме Барзима, как зажиточного человека, готовился, конечно, роскошный стол. Кекела в ожидании обеда сидела на дворе со своими детьми. Вдруг видит: одна ворона, откуда ни возьмись, села на стоявшую на дворе Барзима иву и начала каркать во весь голос. "Это дурной признак", — сказала Кекела, посылая тысячи проклятий злой вещунье.

День клонился к вечеру. Вдруг в доме Барзима послышались шум и крики. Малолетний сын Барзима Датико, оставленный по неосторожности матери во дворе, пропал из виду. Сначала думали найти дитя в деревне, но, когда осмотрели ее, мальчика ни в чьем доме не оказалось. Озадаченный Барзим, второпях перекинув через плечо любимое свое ружье и прадедовскую саблю, с дюжиною молодцев пустился искать дитя по звилетским лесам, а Кекела, окруженная женщинами, плакала навзрыд. Прошли сутки, вторые, третьи. Осмотрели в звилетских лесах каждое дерево, каждый куст, осмотрели каждую окрестную деревню, но мальчика нет как нет. Пропал он без вести, безвозвратно.

Этот случай вызвал в деревне разные толки. Одни говорили, что дитя похищено драконом, рабом святого великомученика Георгия, за то, что Барзим, беспощадно истребляя оленей в звилетских лесах, рогов их не приносил в жертву святому, как бы следовало. Другие полагали, что дитя поглощено землею в наказание Барзиму, самовластно управлявшему Звилетами и притеснявшему бедных жителей. Третьи думали, что оно похищено осетинами, имевшими свои убежища в звилетских лесах.

Утекло с того времени много воды. Барзим и Кекела примирились с постигшим их горем и все свои родительские заботы сосредоточили на единственной своей дочери Марте. Ей исполнилось уже двадцать лет, и она своей необыкновенной красотою и умом привлекала к себе внимание многих. Но никто из домогавшихся ее руки не имел успеха. В это время в отдаленных городах Осетии появился какой-то пришелец, проданный осетинами в прежние времена чужеземцам, разбогатевший там и воротившийся на родину, о которой он мало и слыхивал, оставив ее еще ребенком. Наконец он появился в Звилетах. Молодой человек скоро прославился. Приглянулся он Марте, и родители дали свое согласие на брак.

Наступил день свадьбы, столь радостный для Барзима и его семейства и желанный для обитателей Звилет.