Грузовики «Вольво»

Строгого читателя, может статься, покоробило, что Допплер, который десяток страниц назад не мог наступить на ногу (и фон Боррингу пришлось помогать ему подняться по ступеням), теперь носится как угорелый. Как же так? У меня (автора то есть) нет ответа на этот вопрос; по правде говоря, я совсем забыл о его ноге, а сейчас перечитал текст и понял, что подобная непоследовательность выйдет мне боком и что я подставляю себя под нападки: мол, напридумывал невесть что, а потом забыл половину, увлекшись новыми идеями. Согласен и принимаю эту критику к сведению. Но в свою защиту могу сказать, однако, что вывихнутая нога приходит в норму довольно быстро. Взять хотя бы футболиста (например, из сборной Англии, у них сейчас тяжелые времена), которому дали во время матча по ногам, и пока он валяется на траве, зрителям успевают несколько раз показать в записи, как ему бьют по ноге, и все уже настроены на то, что с ним можно проститься до конца сезона, как вдруг — опс! — он поднимается и идет играть. Конечно, преодолевая боль, но кто сказал, что у Допплера ничего не болит? Я, пожалуй, припишу, что ему больно. Таким образом, текст станет выглядеть так: «Допплер чешет через лес черт знает на какой скорости, нога болит, но он через силу бежит дальше». Хорошо. В общем-то, у меня есть пара-тройка врачей, которые могут подтвердить (даже по телефону), что вывихнутая нога проходит дня за три-четыре, но я принципиально не стану им звонить. Зачем? Я заранее знаю, что они мне скажут. И потом, я сам однажды подвернул ногу и поправился всего за несколько дней. То есть я пишу о том, что знаю не понаслышке. Давайте считать, что читателю, в принципе, можно когда-то угодить, так вот единственный способ сделать это — писать о том, что испытано на собственной шкуре. Все моментики в тексте, хоть как-то связанные с реальной жизнью писателя, тщательно отцеживаются, полируются, раздуваются до судьбоносных супермоментов, и на них строится репутация книги. Кстати, в качестве лично пережитых необязательно использовать всамделишные события. Отлично сойдет и удачная имитация. Главное, чтобы читатель верил — все это реальные воспоминания автора. Хотя ногу я подворачивал на самом деле. Это произошло в самом начале девяностых, во время спортивной пробежки, посреди моста Ставнебрюа в Тронхейме. Оттуда я дохромал до дому — я снимал тогда с приятелями старый дом на Ила — и целый день лежал на диване и, помнится, смотрел по телевизору «Возвращение в Брайдсхед». Это отличный фильм, в котором есть все, что я люблю в английском кино. Прошлый век. Кастовость. Аристократизм. Кембридж *. Породистость, гомосексуализм и невозможная любовь. Роман, действие которого разворачивается в Первую мировую и где полк некоего солдата (его играет Джереми Айронс) оказывается расквартирован неподалеку от Брайдсхеда, что вызывает у героя воспоминания о юности и годах учебы, написан Ивлином Во, которого я (автор то есть) не могу не воспринимать иначе, как женщину. Десять с лишним лет я был твердо уверен, что Evelyn— это Эвелина, женщина, а оказалось — мужчина. Меня это открытие сразило наповал, хотя оно всего лишь подтверждает, что в очень многих областях нам, остальным, британцев еще догонять и догонять (я приведу два самых ярких примера: имена и строительство империй). Следующий после злополучной пробежки день я тоже провел в покое, а еще через сутки я чувствовал себя уже совершенно нормально. Доехал на велосипеде до университета в Драггволл и пошел, не хромая и не приволакивая ногу, учиться.