Грымза с камелиями

    – Прощай, – сказал он, – удачи тебе.

    Вещи я собрала довольно быстро и, прижимая к себе кота, вышла за ворота. Обернулась. Приеду ли я когда-нибудь сюда? Вряд ли.

    Сначала я направилась в деревню: слишком долго дед Остап ждал встречи со своим любимцем. Представляя, как он обрадуется, я улыбалась.

    – Ну что, Тиша, – сказала я, – возвращаемся домой?

    Кот в ответ добродушно мяукнул.

    Первый раз за долгое время, шагая по лесу, я не думала о бриллиантах, убийцах и прочей ерунде: я думала только о встрече деда Остапа со своим загулявшим котом. На душе было легко и радостно (вру, тонкие ниточки нервов дергались, стоило только подумать о Воронцове).

    Дед Остап, сидя на маленьком деревянном табурете, красил во дворе старую тележку.

    – Здравствуйте! – крикнула я, пряча кота под курткой.

    – Доброе утро, заходи, – приветствовал меня старик.

    Макнув кисточку в банку с яркой-голубой краской, он продолжил свое занятие.

    – А я ведь не одна к вам пришла.

    Кисточка в руках деда Остапа замерла. Он встал, и в его глазах заблестели слезы. Я распахнула куртку, и серый кот, точно стрела, метнулся к своему хозяину.

    – Дуралей ты мой негодный, – потрепал за шкирку своего любимца дед Остап, – спасибо, дочка, я как чувствовал, что ты мне добрую весть принесешь.

    Глядя на эту сцену, я сама с трудом сдержала слезы. И что это на меня нашло?

    – Хороший у вас кот, – улыбнулась я, – добрый и понимающий.

    Дед Остап посмотрел на мою сумку, которую я оставила у калитки, и спросил:

    – Никак уезжаешь?

    – Да, пришло время.

    – Все ли нашла, что искала?

    – Даже не знаю, – вздохнула я.

    – Не кручинься, если что не так, мимо тебя счастье не пройдет, не посмеет оно мимо тебя пройти.

    – Всегда вы мне такие нужные слова говорите... – тихо сказала я.

    – Я как есть говорю, – поглаживая кота по голове, сказал дед Остап.

    – Пора мне, до свидания, здоровья вам крепкого, живите долго.

    – Спасибо, дочка.

    – А ты больше не теряйся, – сказала я коту.

    В ответ он сощурил глаза, и мне даже показалось, что он улыбнулся. А теперь... к реке!

    Всю дорогу я еле сдерживала себя, чтобы не побежать: наконец-то все закончилось, не надо ничего искать, не надо бояться, не надо волноваться, я свободна, и впереди, как всегда – целая жизнь!

    – Так что Максим-то? – спрашивала Солька, дергая меня за рукав.

    Как только мы приехали в Москву, так тут же отправились в ресторан. Нам не терпелось отметить удачное завершение выпавшего на нашу долю приключения, да и борьба с токсикозом у Сольки закончилась ее полной победой, и теперь, заказав целую кучу еды, мы болтали, как в старые добрые времена.

    – Я же говорю, позвонил вчера вечером, мы с ним мило побеседовали. Екатерина Петровна наконец-то дала показания, призналась абсолютно во всем.

    – Значит, твои версии оказались правильными? – спросила Альжбетка, попивая свежевыжатый сок.

    – Да, все так и было, – сказала я, поглядывая на Сольку.

    Она заказала два вторых и теперь сидела и думала, с чего же начать.

    – Вот ведь как бывает, – философски заметила Альжбетка. – А ты, Анька, хороший человек, сделала доброе дело, помогла следствию.

    Да уж, сама сознательность.

    – А вот интересно, милиция должна тебе за поимку особо опасного преступника какую-нибудь медаль дать? – продолжила Альжбетка.

    – Не думаю, – засмеялась я.

    – Может, памятные часы подарят, – отчаянно жуя картофельную запеканку, сказала Солька, – я по телику видела, за подобное всегда дают часы с дарственной надписью. Анька, ты мне их отдашь? Мне такие часы очень нужны.

    – А почему тебе, – сразу подскочила Альжбетка, – Аня подарит их мне!

    – Да успокойтесь вы, – отмахнулась я, – Максим сказал волшебное слово «спасибо», и, поверьте, этого вполне достаточно.

    – А что Воронцов? – осторожно спросила Солька, – не звонил с тех пор?

    – Нет, – сказала я резко.

    Альжбетка сразу стала кидать на Сольку сердитые взгляды, которые переводились так: «Что ты напоминаешь, не видишь, что ли, она и так переживает».

    Да, я переживала. Очень переживала.

    – А маман-то твоя как? – сменила тему Альжбетка. – Свадьба скоро?

    – Нашла о чем поговорить, – засмеялась я. – Пока я с ней не пересекалась, Осиков теперь богатей, кто его знает, чего он захочет. Хотя, с другой стороны, раз мама не мучает меня звонками, извещающими дочь о том, что все мужики – неблагодарные животные, то вероятность того, что они все еще вместе, – огромная.

    – Интересно, он твоей маме сказал, что теперь богат? – спросила Солька.

    – Ну, если ему жить надоело, то, наверное, сказал, – предположила Альжбетка.

    Мы дружно засмеялись.

    – Давайте лучше поговорим о наших планах на будущее, вносите предложения, – улыбнулась я.

    – А какие планы... – цепляя на вилку огурчик, задумчиво сказала Альжбетка, – купим себе по машине и поедем по магазинам, носим какое-то рванье, стыдно же.

    На Альжбетке был брючный костюм за тысячу долларов.

    – Ну уж нет, – запротестовала я, – не для того мы столько корячились, чтобы растратить деньги за месяц и сидеть потом в окружении дорогих побрякушек года полтора.

    – Правильно, – сразу же поддержала меня Солька, наверное, втайне надеясь, что часы с дарственной надписью ей все же перепадут.