Гшер. Части неделимого

Я больше не визжала, только судорожно хватала пересохшими губами сырой воздух подземелий. Нужно было бы зажмуриться и не смотреть в голодные глаза твари, но, увы, этого я себе позволить не могла. Когда-то безумно давно Таний рассказывал, что умирающий дракон в своем взгляде хранит всю память мира, все знания и секреты волшебства…. Вот уж не знаю какого дракона, как и где дядюшка уморил, но ему явно достался один из самых пресвященных экземпляров. Мне же такого счастья не подвалило. То, что сейчас смотрело на меня сквозь зеркало змеиного зрачка, куда больше напоминало ту безумную в своей хаотичной ярости силу, послужившую начинкой старичку Марферну. Ни малейшего намека на осознание, одно лишь чувство. Голод. Абсолютный в своем воплощении.

Я бы рискнула предположить, что сознательная часть разума древнего существа скончалась на почве хронического недоедания, но в тот момент мне было как-то не до столь сформулированных мыслей. Мне было страшно. До дрожи в немеющих мышцах, до тошноты и искреннего желания зарыдать. Первые мгновенья, когда жажда жизни еще цеплялась за неверие в происходящие и судорожно пинало инстинкт самозащиты. А потом… потом все кончилось. Просто под прицелом взгляда исполненного самого настоящего и убивающего в одной только своей искренности желания пожрать, вся эта бессмысленная эмоциональная суета предпочла самостоятельно тихо скончаться, освободив место равнодушию.

Это невероятное ощущение безграничной свободы действий, когда все рамки снесены, забыты и утратили смысл как понятие, пронзило заторможенное тело насквозь, впиталось в кровь и расцвело улыбкой на губах. Когда терять больше нечего, нет смысла тратиться на защиту несуществующих уже предметов, и значит, можно творить что угодно.

Мне было угодно встать. Медленно и плавно, под пристальным вниманием дракона. Он не был больше Моргрейна, и уж точно не был перворожденным, иначе не стал бы столь нелепым предметом как живой артефакт-источник.

Мне было угодно гордо вскинуть голову. И впериться требовательным взглядом в глубину змеиных глаз. В них не было ни единого проблеска разума, исключительно чистый инстинкт.

Мне было угодно впиться пальцами в набрякшую влагой рубашку. И пропуская сквозь пальцы ручейки воды, потянуться к силе. Она принадлежала дракону, его крови, и рядом с ним была осязаемее самый толстых веревок.

Мне было угодно схватить нити магии. И пустить по ним волну собственного волшебства, того самого, что так долго дремало где-то глубоко. Оно всколыхнуло сеть, оплетающую все вокруг, берущую начало в крови дракона и там же кончающуюся. Дрогнули нити и их переплетение пошло волной, содрогнулось, перекрутилось и со звоном лопнуло в нескольких местах, чтобы тут же послать обратный импульс.

Отдача была не слишком сильной, все-таки дракон уже был на последнем издыхании, но для того чтобы пошатнуться мне хватило. Когда вновь обретенное равновесие утвердило меня в вертикальном состоянии, клыкастой, истекающей слюной пасти передо мной уже не имелось. Зато у ног, содрогаясь всем телом, укутанным в обветшавшее тряпье, дрожало вполне человеческое существо. Оно было не способно поднять голову, могло только с хриплым стоном выдыхать жаркий воздух и жадно втягивать прохладу в легкие. Руки существа, увенчанные скрюченными черными когтями, оставляли глубокие борозды в камне, тут же заливаемые багряной водой.

Мирная ипостась дракона как отражение его разумности была на грани смерти. И если животная часть еще могла источать магию, то её противоположность давно исчерпала все резервы. Столь грубое обращение проведенное мной убивало дракона. Не оставляло ему шанса выжить.

А он хотел жить. Вернее его измученная и утратившая осознанность сущность стремилась быть спасенной, вновь наполненной силой. Я чувствовала это, потому что стряхнуть нити кровной магии с себя так и не смогла. Они впитывались в меня как вода в губку и пронзали всю мою клокочущую магию как корни землю. Темная сила, более не сдерживаемая мною рванулась было вперед, чтобы поглотить остатки, но наткнулась на пустоту…. которая жадно потянулась навстречу…. Это было похоже на падение в бездну, только без хрусталя воды на дне.

Драконы, эти странные твари, они любят магию. И черную и белую, но особенно они ценят силу, из которой состоят — чистую. Увы, я обладала только одной составляющей сокровища. Это поняли и оценили. Но не остановились. Падение, замершее на миг, стало более стремительным, и где-то на краю сознания промелькнула память, в которой яркой линией вспыхнула связь с Вирланом. С источником чистейшей магии Света.

Потом была круговерть из образов, чьих-то мыслей и воспоминаний, слов, воплей и криков, эмоций и сущностей. Все это закончилось сильнейшей тошнотой и наступлением звенящей тишины.