Губернатор

– Не слышишь? Если бы я не зажимал рану, то ты топтался бы по моим кишкам, – процедил он. – Я сдохну так или иначе, а у вас еще есть шанс. Убирайся отсюда! Ну же!

Самарин оглянулся: в живых осталось не больше десятка солдат, а разбитый ствол пулемета говорил о том, что они потеряли свое самое эффективное оружие. К тому же машина превратилась в груду погнутого железа. Не уцелела даже клетка с голубями.

– Отступаем к вокзалу, – сказал генерал ледяным тоном. – Берите только оружие, сколько сможете унести.

– Похоже, гадалка не соврала, – прошептал Батурин с улыбкой. – Умираю, лежа в кругу друзей.

Самарин сжал его руку, чувствуя влагу на щеках.

– Уходи уже! – буркнул Батурин, отводя глаза. – А я продемонстрирую нашим магам возможности современной техники, – добавил он, потянувшись за гранатой.

Генерал поднял винтовку убитого солдата и жестом дал сигнал к отступлению. За спиной он услышал звук вытащенной чеки.

«Человек может сделать то, что захочет, даже оставить смертельно раненного друга, – подумал он. – Это только вопрос силы воли, нужно сконцентрироваться на чем-то другом. Например, считать шаги. Один, два, три…»

Взрыв он услышал на семьдесят пятом.

Глава IV

Обед подавали à la russe[9], хватало легкого поднятия руки – и слуги сразу же заменяли посуду или подавали новое блюдо. Рудницкого посадили рядом с Анастасией, алхимик почти сразу же заметил, что на это место не было других желающих: княжна жаловалась на каждое блюдо, однако проявляла чрезмерный интерес к сладостям, к едва скрываемому ужасу родителей. Второй соседкой Рудницкого была молодая красивая женщина с двухлетней дочерью на коленях. Насколько он помнил, это жена какого-то английского аристократа. Он сидел напротив, между старшими дочерями царя, что было более выгодным положением, поскольку он не должен был выслушивать жалобы разбалованного подростка или защищаться от ласк пускающего слюни малыша.

Рудницкий вздрогнул: княжна Анастасия снова ткнула его в локоть. Не специально: девочка с хмурой миной ковыряла ложкой в тарелке с супом, словно надеялась, что он сам исчезнет.

– Анастасия! – суровым тоном произнесла царица.

Девочка со страдающей миной попробовала суп, после чего вернулась к прерванному занятию.

– Может, доешь уже суп? – не выдержал алхимик.

– Не хочу, – буркнула она.

– Когда я гримасничал, как ты, моя няня читала мне стишок про Фрица.

– Про Фрица? Не знаю такого.

– Жаль. Когда узнаешь, может быть слишком поздно, – сухо произнес Рудницкий.

– Вы можете прочитать этот стишок? – спросил царь, прерывая разговор с женой.

Рудницкий смущенно откашлялся: приглашение к столу было выражением благодарности за спасение наследника престола, но алхимик чувствовал неуверенность в присутствии царской семьи – то ли гость, то ли медик, кто-то на уровень выше, чем слуга. Неожиданно он ощутил раздражение, все-таки он оказался тут не по собственной воле.

– Прошу о понимании, если что-то забуду, я слышал его почти тридцать лет назад.

Силой воли он удержался от того, чтобы ослабить ворот теперь, – все смотрели на него.

Толст, как кубарь, и круглолиц,
Как полный месяц, был наш Фриц;
Всегда румян, здоров и бел,
Всё без разбора пил и ел.
Раз как-то подают обед,
А Фриц кричит: «Нет, супу, нет,
Нет, супу не хочу я, нет!
Ни ложечки не проглочу я, нет!»
Смотри, на следующий день
Упрямый Фриц, ну точно тень,
А все кричит: «Нет, супу, нет,
Нет, супу не хочу я, нет!
Ни ложечки не проглочу я, нет!»
На третий день беда, беда!
Нет толстяка почти следа;
Ослаб, ужасно исхудал,
А все ж, увидев суп, кричал:
«Нет, супу не хочу я, нет!
Ни ложечки не проглочу я, нет!»
И на четвертый день все то ж,
И Фриц на ниточку похож;
В нем веса только золотник.
В день пятый умер баловник[10].

Минуту за столом царило молчание, и наконец взрослые взорвались смехом.

– Очень вовремя, – сказал царь. – Анастасия должна выучить его.

– Но это невозможно, – запротестовала девочка. – Умереть из-за того, что не ешь суп?

– Не знаю, я не врач, – ответил монарх с притворной серьезностью. – В отличие от господина Рудницкого.

Анастасия подозрительно глянула на алхимика, но через некоторое время на лице девочки появился страх и она потянулась за ложкой.

– Бхаво, – похвалила его на ломаном русском соседка. – Вижу, вы уметь обходить с детьми. Мы давно искать няню для нашей девочки. Были уже два, но не выдержать.

– Интересно, почему? – иронично спросил Рудницкий, глядя на извивающегося, как уж, ребенка.