Губительные секреты

Дверь открывается, вырывая меня из моего внутреннего смятения, и выходит Лука, одетый в темно-серую рубашку и черные брюки. Думаю, он похудел на пару фунтов за время своего пребывания здесь, но это едва заметно. Он все еще выглядит так же — крупнее, чем на самом деле. Перекинувшись несколькими словами с доктором Джейкобсом, Лука кивает Дамиану, а затем его взгляд останавливается на мне. Я слегка улыбаюсь ему и поворачиваюсь к выходу, когда чувствую его руку на своей талии.

— Что-то не так? — спрашивает он.

— Нет. Я просто нервничаю.

— Не стоит. — Он наклоняется и шепчет мне на ухо: — Ты хорошо меня подготовила.

Он целует меня в макушку, и я закрываю глаза, глотая слезы, которые грозят вот-вот пролиться. Из-за этой лжи я, скорее всего, буду гореть в аду, и Лука наверняка возненавидит меня, когда наконец все вспомнит. Но идти по коридору с его рукой на моей талии кажется настолько правильным, что сердце в моей груди делает сальто. Тот поцелуй. То, как он смотрит на меня с симпатией, а не с неприязнью. Его тепло, окутывающее меня. Я так долго ждала этого. И не хочу вновь возвращаться к холодному безразличию. Не сейчас, когда едва не потеряла Луку.

Когда мы выходим из больницы и идем к машине, принимаю решение.

Я не скажу ему правды.

***

Пока Дамиан паркуется во дворе, киваю в сторону мужчины, стоящего у входной двери.

— Эмилио, — говорю я Луке. — А у ворот стоял Тони.

— Эмилио. Тони, — повторяет он.

— Роза ждет нас внутри.

Лука кивает, стиснув зубы.

— Как… как мне ее называть? Я как-то ласково называю ее?

Что-то сжимается у меня в груди, когда слышу его вопрос.

— Ты зовешь ее «piccola», — выдыхаю я и беру его за руку.

— А тебя?

Я растерянно моргаю.

— Меня?

— Да, — говорит он и проводит свободной рукой по моим волосам. — У меня тоже есть для тебя ласковое имя?

Я прикусываю губу и смотрю ему в глаза, затем шепчу:

— Ты иногда называл меня «tesoro».

Лука кивает и наклоняется вперед.

· Спасибо тебе, tesoro.

· Не за что, — выдыхаю я, едва в состоянии сдержать эмоции.

Когда мы входим в дом, я заглядываю Луке в лицо и заставляю себя улыбнуться.

— Добро пожаловать домой. — Я кладу ладонь ему на грудь, приподнимаюсь на цыпочки и оставляю на подбородке легкий поцелуй — У лестницы Виола. Слева-Марта, — шепчу я. — Спроси Виолу, как поживает ее сын Фабио.

Мы идем к лестнице, горничные наблюдают за нашим приближением. Они слегка наклоняют головы, приветствуя Луку.

— Мистер Росси, рада, что вы вернулись.

— Спасибо, Виола. Как Фабио? — спрашивает он.

— Лучше, мистер Росси. Его нога прекрасно заживает. Спасибо, что спросили.

Лука кивает и кладет руку на перила, когда до нас доносится звук бегущих ног.

— Папа! Папочка! — кричит Роза, подбегая к нам через фойе.

Лука поворачивается как раз вовремя, чтобы подхватить дочь, когда она бросается в его объятия, и я смотрю на Луку, затаив дыхание. Моя надежда на то, что встреча с Розой всколыхнет что-то в его мозгу и поможет ему вспомнить, быстро исчезает, когда Лука поворачивается ко мне с затравленным выражением в глазах. Я стою совершенно неподвижно, изо всех сил стараясь обуздать любые выражения эмоций на лице. Он до сих пор не помнит свою дочь.

— Они не дали мне навестить тебя в больнице! — Роза плачет, прижимаясь к его шее. — Мне было так страшно!

— Больницы — не место для детей, piccola, — шепчет Лука, нежно придерживая ее затылок забинтованной рукой.

— Они правда распилили тебе голову? Дядя Дамиан сказал, что так и сделали, и пришлось скрепить ее обратно железными гвоздями, потому что твоя голова была слишком толстой, чтобы могли ее зашить.

— Ну, ты же знаешь, что твой дядя — дурак. Не слушай его.

— Я так и знала, — смеется она. — Можно мне посмотреть?

Лука поворачивает голову, чтобы показать ей, и Роза корчит гримасу.

— Фу, пап. Это противно. И что это за хипстерская стрижка? Ты слишком старый для этого. Иза, ты видела?

— Ага, — говорю я и замечаю, что Лука наблюдает за мной. — Мне нравится.

— Ну все, мне надо бежать. Клара приедет через пятнадцать минут, а Грейс готовит нам пирог. — Роза целует Луку в щеку. — Люблю тебя, папа.

— Я тоже люблю тебя, Роза.

Она бросается на кухню. Лука смотрит ей вслед несколько затуманенным взглядом, и у меня сжимается сердце. Как бы вы справились с тем, что не помните собственного ребенка?

* * *

Я открываю дверь между нашими комнатами и заглядываю внутрь.

— Лука?

На секунду в моем животе поднимается паника. Что, если что-то случилось? Врач сказал, что они провели тщательное обследование, и, за исключением потери памяти, все остальные тесты дали хорошие результаты. И все же я постоянно на взводе. До меня доносится звук льющейся воды в ванной, и я облегченно выдыхаю.

— Лука? — Я пересекаю комнату и направляюсь в ванную. — У тебя все хор… Какого хрена ты делаешь?

Его голова под краном, и он тянется за бутылочкой шампуня на стойке.

— Мою голову, — констатирует он очевидное.

Я хватаю шампунь.

— Ты что, к чертовой матери, совсем спятил? У тебя ожоги на руке. Доктор Джейкобс сказал, что нельзя мочить бинты!

— А ты материшься, как сапожник, когда злишься.