Губкин

Советская республика, оказавшись отрезанной от мест нефтедобывания, вынуждена была попросить своих ученых найти топливо в центре России. Спору нет, горячее всех откликнулся на эту просьбу Губкин. После 1920 года, когда горючее потекло из, освобожденного Баку, нужда несколько поубавилась, но в конце 20-х годов вновь чрезвычайно обострилась, теперь уже по причине стратегического характера. Ни для кого секретом не было, что надвигается война. В газете за 1930 год можно прочесть интервью с некоторыми зарубежными писателями; им был задан один вопрос: «Ваши планы на период, когда начнется война?» Будто не начаться она не может, это предопределено. Да так оно и было…

Сложилось исторически так, что нефтяные промыслы России располагались на ее окраинах. Центр оставался гол. Между тем там росла промышленность, для которой топливо приходилось доставлять издалека. Опыт гражданской войны показал, что окраинные месторождения могут быть захвачены врагом. Нужно было, очень нужно было решить наконец, есть нефть между Волгой и Уралом или нет, и тогда обратиться к более отдаленным районам.

Вновь вспыхнула ожесточенная полемика.

Два лагеря, два стана. «Вторичников» возглавляет Губкин.

Идеологическим наставником противоположного лагеря становится холодный и изощренный наблюдатель, искуснейший полемист, непримиримый и воинственный доктор Калицкий.

Глава 42

Экран «КМА». Ответ Крылова. Возмутители спокойствия. Губкин пишет жалобу. Воспоминания рабочего Ширинского. Доклад Лазарева Владимиру Ильичу. Долото намагничивается! Вариометр Этвеша. Высокая оценка.

Когда П.П. Лазарев спросил академика А.Н. Крылова, директора Главной физической обсерватории, крупнейшего кораблестроителя, каким прибором лучше всего измерять магнитное поле, тот ответил: «Исключительно дефлектором де Колонга!» Сохранилось его письмо: «…Прибор этот весьма портативен…», он будет определять «горизонтальную и вертикальную слагающую поля с точностью… более чем достаточной в этом деле». Лазарев достал дефлекторы в Гидрографическом управлении и снабдил ими отряд Юркевича. Вернувшись из-под Курска — несколько преждевременно, как мы помним, в связи с наступлением генерала Деникина, — Юркевич с похвалою отозвался о приборах и в следующем году, 1920-м, снова взял их с собой, собираясь в поле для продолжения измерений.

Иван Михайлович Губкин вступил в председательствование Особой комиссией по изучению Курских магнитных аномалий 14 июля 1920 года. Заместителем его и заведующим магнитным отделом был назначен академик Лазарев, заведующим геологическим отделом — профессор А.Д. Архангельский, отделом глубокого бурения — инженер А.Я. Гиммельфарб. Иван Михайлович и его заместитель склонны были считать, что можно приступать к бурению; назначен был даже точный срок, согласованный с правительством, — 1 октября 1920 года. Но не тут-то было. Комиссию давно уже раздирали склоки. Два ее члена — профессор Ортенберг и инженер Кисельников ожесточенно выступали против принятой большинством, методики измерений магнитного поля и против аппаратов, которыми методика эта на практике осуществлялась.

Первый из них много лет проработал на Урале и привык там пользоваться магнитометрами шведского производства (так называемой системы Тиберг-Талена) и особыми «шведскими» формулами исчисления; может быть, поэтому ему казалось, что только ими позволительно пользоваться в Курске. Ортенберга деятельно поддерживал Кисельников. Надо сказать, что обсуждение всех вопросов в ОККМА велось демократично; никакими особыми правами председатель не обладал. Решения принимались большинством голосов. Принцип единоначалия на производстве, а тем более в научных учреждениях нигде в стране еще не был введен. ОККМА представляла собой необычное — характерное для революционной поры учреждение, опыт работы которого, любопытнейший и, возможно, единственный в своем роде, еще предстоит изучать нашим историкам и экономистам; задача облегчается тем, что полностью сохранился архив, ни одна строка которого, кстати говоря, никогда не бывала засекречена. Регулярно публиковались протоколы заседаний комиссии, выходили специальные «Труды ОККМА».

По нынешнему нашему «курсу» комиссия должна быть приравнена к разведочному тресту. Ей приданы были технические средства и финансы; она обладала правом приглашать рабочих и техников и даже — что по тем временам было правом чрезвычайным! — освобождать их от воинской службы. Но возглавлял комиссию президиум, состоящий целиком из виднейших ученых, никак материально, выражаясь современным языком, не заинтересованных в деле разведки; однако легко заметить, это нисколько не мешало им проявлять самую горячую «духовную» заинтересованность. Профессор Екатеринославского высшего горного училища П.М. Леонтовский такой, например, фразой поспешил отозваться на призыв помочь разведке Курской аномалии: «Проектируемое глубокое бурение полно захватывающего научного интереса, и уже по одному этому я готов оказать Вам посильное содействие».