Гучок

Игорёк тоже переживал совершенно новое для себя чувство. Сам того не сознавая, он начал воспринимать эту куклу как живую девочку. «Это, вить, плосто кукла», убеждал себя он. Но то приятное ощущение, которое он испытал от чувств «плосто куклы», никак не могло покинуть его. Теперь Игорёк почувствовал, как сильно он не хочет, чтобы оно его покидало. И, что он хочет, чтобы оно повторилось ещё хотя бы раз. Или два.

В воздухе запахло соперничеством. Гучок уловил незнакомое для него состояние своих друзей. «Вот, тебе и кукла, – подумал он. – Так можно и друзей потерять! Да-а, всё-таки, женщина на корабле…, – с досадой подумал он. – Нужно думать, что говоришь! …То есть, чувствуешь, – выругал он про себя Простомашу. – Хотя, как можно думать, что чувствуешь. …Получается, и она не виновата, – размышлял мальчик. – Но, ведь, проблема то возникла! Наверное, всё-таки, нужно думать, что чувствуешь. И выбирать, что делать. Подумать и выбрать. Иначе, дело развалится».

На палубе повисла какая-то неудобная тишина. Ситуация была новая и Гучок никак не мог решить, как здесь лучше поступить. На помощь пришёл Гоша.

– Когда ты успел научить её чувствовать? – удивлённо спросил он у дракоши.

– Да… как-то само по себе получилось, – двинув плечами, произнёс Кеша.

– Теперь и она знает, что ты серьёзный и любознательный мальчик, – сказал Гучок, положив руку на плечо Игорьку. – И надёжный товарищ. Раньше об этом знали только мы. Так что, теперь она в нашей команде.

Тут они заметили, что к ним снова причалил другой кит. Было понятно, что надо переходить на новый корабль.

– … А, вообще, …у меня глаза слипаются, – зевнув, произнёс Гучок, когда они пересели на другого кита.

– Когда там нам уже принесут коктейли и нальют шезлонги? – стал комично оглядываться по сторонам лягушонок.

– Зацем наливать кактейли в сезлонги? – не понял шутки Игорёк.

– Вот и я подумал, зачем? Давайте спать без них, – махнул лапой лягушонок.

Друзья расположились в своих спальных мешках и спальных носках и заснули. Но спалось не всем. Дракоша никак не мог заснуть. Вдруг, сквозь сон он услышал какое-то шуршание. Открыв глаза Кеша увидел Игорька, который зачем-то рылся в рюкзаке Гучка. Наконец, мальчик вытащил Простомашу и, посадив её себе на колено, начал ей что-то шептать. Кеша прислушался.

– … Пластамаса, – прошептал мальчик. – Скази исё сто-нибудь… ну, пазалуста, а?

Но кукла молчала.

– Спит, сто ли… Э-эй, – Игорёк легонько потряс куклу и посмотрел ей в лицо. Но кроме ветра и шума волн, ударяющихся о борт их корабля, ему ничего не было слышно.

– Ницево не цюствую, – разочарованно прошептал мальчик и, нахмурив лоб, стал внимательно рассматривать лицо Простомаши. – И па лицу тозе ницево не видно.

Впервые в жизни он столкнулся с такой загадкой и никак не мог её разгадать. Он ещё некоторое время подержал куклу в руках и, вздохнув, уложил её обратно в рюкзак. Посидев немного, Игорёк улёгся, и вскоре дракоша услышал его сопение. Но сам Кеша не мог заснуть. «Как же так? Почему так получилось? Ведь, я её никогда не обижал. Мы всегда были вместе. Нам было хорошо. И тут вдруг…». У него не было зла ни на Простомашу, ни на Игорька. Была какая-то горечь…, как после лекарства, которым его однажды лечил Гучок. Это была обида. Она появилась непонятно откуда и, обвившись вокруг Кеши, стала сочувственно нашёптывать ему на ухо: «А вспомни, где ты её подобрал?… На свалке… Да, ты… Да, если бы не ты, она бы там до сих пор лежала… на радость крысам и воронам… Кем она себя вообразила? Тоже мне, роковая женщина». Обида противно захихикала и продолжила с новой силой: «Кем она была без тебя? Да, никем! Тряпичной куклой, которую выбросили, … о которой забыли насегда! Ты для неё всё делал, – продолжала накручивать она сама себя, загибая пальцы, – из грязи в люди вывел, защищал, оберегал, от волков спасал, сафари на оленях по тундре организовал, в морской круиз с собой взял… Да, любая женщина об этом может только мечтать! … А она… неблагодарная…». Обида шипела и извивалась, выбирая из своего словаря самые обидные слова, чтобы раздуться до неимоверных размеров и заполнить собой всё сознание дракоши.

Но дракоша почувствовал неладное и щёлкнул её по носу. «Как бы там ни было, но она тоже немало для меня сделала. И я ей за это благодарен. Это её выбор. Я, конечно, могу привязать её верёвкой к себе. Только что здесь хорошего? Жизнь на цепи… Пусть будет с тем, с кем ей хорошо. Только так она будет счастлива», решил дракоша и перевернулся на другой бок, чтобы заснуть.

Но обида, всерьёз обидевшись на него, не собиралась сдаваться и стала нещадно бить его словами: «Слабак! Слюнтяй! Размазня! Какой из тебя мужик… тьфу, … дракон?! С тряпкой повёлся и сам стал тряпкой! Две тряпки… Ха-ха! Умереть – не встать!..». Она осеклась на последних словах, поняв, что брякнула лишнее. Но было поздно. Что-то намного более сильное, чем она, сгорбило и скрючило её, а потом сжало в комок, после чего бросило на палубу и придавило всей своей тяжестью. И обиды не стало. Ну, вообщем, как сказала, так и вышло. Следить нужно за тем, что говоришь.