Гуд бай, Берлин!

– У вас случайно нет ножниц? А то мне бы надо волосы подрезать.

По указателям на съездах мы пытались определить, где находимся, но попадались все какие-то никому не известные названия. Мне в голову закралось подозрение, что мы вообще почти не отъехали от Берлина со всеми нашими второстепенными шоссе и проселками. Но это, по большому счету, было все равно. Мне, по крайней мере. Автобан уже давно вел совсем не на юг, так что мы с него съехали и опять покатили по сельским шоссе, ориентируясь по солнцу.

Иза потребовала поставить нашу единственную кассету, но, послушав одну песню, так же настойчиво потребовала выкинуть ее в окно. На горизонте появилась огромная горная цепь, и мы ехали ровно туда. Горы были жутко высокие, с зубчатыми вершинами. Что это за горы, мы понятия не имели, и табличек никаких не было. Не Альпы – точно. А мы вообще все еще в Германии? Чик клялся и божился, что в Восточной Германии нет никаких гор. Иза говорила, что кое-какие все-таки есть, но точно не выше тысячи метров. Я вспомнил, что последней темой у нас на географии была Африка. А до того мы изучали Америку, а еще раньше – Юго-Восточную Европу. Ничего ближе к Германии у нас не было. И вот теперь перед нами эти горы, которых тут вовсе не должно быть. Мы все трое были согласны с тем, что эти горы совершенно не отсюда. Примерно через полчаса мы начали взбираться вверх по серпантинам.

Для подъема мы выбрали самую узкую дорогу, и наша «Нива» с трудом поползла вверх на первой передаче. Слева и справа видны были поля, раскинувшиеся, как платки, по крутым склонам. Потом начался лес, а когда и он закончился, мы оказались перед впадиной, на дне которой сверкало маленькое озеро с кристально чистой водой. Крошечное озеро. С одной стороны его обрамляли светло-серые скалы, а с другой – железобетонная конструкция, остатки шлюза или что-то еще в этом роде. И кроме нас – ни души. Мы поставили машину внизу, около озера. С бетонной плотины открывался отличный вид на всю долину и горы. В сотне метров ниже нас виднелась деревенька. Идеальное место для ночевки.

Озеро казалось слишком холодным, чтоб купаться. Я стоял на берегу рядом с Изой и глубоко вдыхал горный воздух, а Чик пошел опять к машине и вернулся с чем-то, что старался незаметно держать за спиной. Видимо, мысли у нас в этот момент были совершенно одинаковые. Чик подал мне знак, мы схватили Изу и бросили ее в воду.

Первый фонтан брызг поднялся, когда она шлепнулась в воду, а второй – когда вынырнула и стала молотить руками. Только в этот момент я сообразил, что мы не знаем, умеет ли она плавать. Иза кричала и отчаянно плескалась – но все-таки уж слишком отчаянно и слишком по-собачьи, не опускаясь при этом ни на миллиметр, так что стало совершенно ясно, что плавать она умеет. Иза тряхнула мокрыми волосами, сделала несколько хороших гребков брассом и выругалась. Чик бросил ей в руки гель для душа. Но пока я размышлял, веселит меня это или все же стоит посочувствовать Изе, я ощутил сильный толчок в спину и тоже полетел в озеро. Вода оказалась просто ледяная. Я вынырнул и заорал. Чик стоял на берегу и смеялся, а Иза то материлась, то смеялась – попеременно.

Бетонная плотина была слишком высокой, по ней было не вскарабкаться, так что нам пришлось плыть через все озеро к единственному месту, где был отлогий берег. Пока мы плыли, Иза всю дорогу без передыху вопила на меня, крича, что я еще больший дебил, чем мой дружок-педик, и пиналась под водой. Мы даже подрались. В это время Чик, насвистывая, сходил к машине, надел плавки и вернулся к берегу с сигареткой во рту и полотенцем через плечо.

– А вот так купаются настоящие джентльмены, – объявил Чик и, сделав аристократическое лицо, прыгнул в воду.

Мы с Изой вдвоем стали кричать всё, что думали о нем в тот момент.

Как только мы вылезли на берег, Иза скинула с себя футболку, штаны и все остальное и принялась намыливаться. Этого я, конечно, не ожидал.

– Чудесно! – сказала она.

Иза стояла по колено в воде и намыливала голову, наслаждаясь пейзажем, а я не знал, куда смотреть, и смотрел то в одну сторону, то в другую. Фигура у нее была действительно классная, а все тело – в мурашках. Я тоже был весь в мурашках. Последним к этому отлогому месту кролем подплыл Чик, и, странное дело, – больше мы не ругались. Никто ничего не говорил, никто не ругался, никто не шутил. Мы все помылись, ухая от холода, и вытерлись одним полотенцем.

Смотря на горы и долины, утопающие в вечернем тумане, мы съели целое ведро мишек «Харибо» – оно у нас еще со времен «Нормы» оставалось. На Изе была одна из моих футболок и блестящие адидасовские штаны. Ее вонючая одежда лежала на берегу. Так она и осталась лежать там навсегда.