Гуль. Харизма +20. Том 2 (СИ)

Конфликт разгорался и гас на протяжении двух месяцев, и, несмотря на отчаянное сопротивление фероксиан, несмотря на их тактические и стратегические операции, триумфом которых явилось уничтожение эскадры, исход был предрешён. Понеся колоссальные потери в живой силе, Правительство было потрясено такой бесконечной кровожадностью, и приняло решение о насильственном истреблении. Разумеется, подразумевалось не массовое убийство, а «мягкий геноцид» путём изоляции опасных индивидов и исключения их из генетического фонда человечества. Таким образом, фероксиане смогли бы дожить свои жизни в заключении и закончились бы все до одного.

Для осуществления новых задач к Ферокс-Солум прибыла вторая эскадра. Стратеги Единства десантировали армию непосредственно к городам-крепостям, подавляя отчаянное сопротивление тяжёлым вооружением. Они методично сжимали тиски, пока, совершенно случайно, на полях битвы, безымянный боевой дрон не обнаружил фрагмент человеческого тела, каким-то чудом уцелевший в плазменной вспышке. Наступление прекратилось на трое суток. Затем была проведена операция по захвату фероксианской «основной тактической боевой единицы». Экзодоспех «Фронтир» обезоружили, вскрыли, и нашли внутри девушку шестнадцати лет с фраг-гранатой. Оружие отобрали прежде, чем она успела выдернуть чеку, а затем челноки «Манта» несколько суток поднимали армию дронов на корабли. Военный контингент Единства покинул Ферокс.

О них не было ничего известно следующие семь лет, затем в систему вошёл громадный хайлайнер, корабль размером с горный хребет. Он не имел оружия и попросил дозволения прислать на планету дипломатическую делегацию. Я помню тот день, сверкающий как зеркало с золотыми элементами челнок опустился посреди столицы, в которую наши предки превратили посаженного «Николая Миклухо-Маклая». Дипломаты в странных, помпезных и чуждых одеяниях покинули борт без охраны и несколько дней провели в цитадели. По итогу переговоров было решено, что Ферокс-Солум формально войдёт в состав Единства, но сохранит полную автономию, как экономическую, так и административную. В качестве исключения, планета будет принимать продовольственные поставки до тех пор, пока численность населения не вернётся к довоенным показателям, и фероксиане не смогут восстановить свои линии обороны, сельские хозяйства. Никаких высоких технологий планетарное правительство не приняло, от помощи в эффективном истреблении снежных приматов отказалось. А ещё, как ответный жест, передало Единству замороженный в криостазисе генетический материал древних переселенцев, которые были людьми той, всеобщей человеческой формации, и разделяли её ценности. Также, Ферокс-Солум согласился беспрепятственно выпускать с планеты любого гражданина, желавшего переселиться в более мягкие миры Единства, коих насчитывались тысячи.

На этом всё закончилось. В течение прошедших со дня примирения лет не более полусотни граждан Ферокса воспользовались правом переселения. Около половины из них позже вернулись. Единое Человечество до сих пор крайне мало знает о холодном и свирепом мире, на котором я родился, исследовательские экспедиции не приветствуются планетарным правительством.

Я вздохнул, глядя на сопящую Лиззи с опухшим носом и красными глазами, на Мэдлин, которая изо всех сил воздерживалась от того, чтобы присоединиться.

— Соларианцы, чувствительные нежные бабочки, вас так легко растрогать. Прекратите разводить сырость, пожалуйста.

— Ч-что? — шмыгнула носом Лиззи и вытерла слёзы. — Что делать?

— Он просит тебя перестать плакать.

— Но… это же так ужасно…

— Была война, на войне умирают. А ошибки случаются время от времени. Сейчас фероксианцы успешно заняты репопуляцией, повышены квоты на деторождение, и, лет через пятьдесят, они смогут отказаться от поставок продовольствия извне. Всё, довольно, иначе получишь дисциплинарное взыскание, как это у нас принято.

— Не дашь ты мне никакого взыскания, — обиженно сказала Лиззи, и крепче прижалась к Мэдлин. — Ты меня любишь.

— Люблю, — не стал отрицать я, — но любовь фероксианина очень суровая.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга, потом она робко засмеялась, я поддержал, хотя, из глотки гаргуля всякий звук напоминал рык.

— Остаётся понять, всё же, — Мэдлин не собиралась отпускать нить свой мысли, — зачем тебе было взрывать пирамиду и предварительно произносить… что это было? Военный девиз? Боевой клич фероксиан?

Затем, что я Агамот, Великий и Ужасный, затем, что я ненавижу эту тюрьму иллюзий, и не могу пройти мимо возможности указать эскапистам на то, сколь бессмысленны все их здешние достижения и цели. Будь моя воля, гнал бы Грезящих обратно в реал, чтобы там они больше не могли отворачиваться от настоящих проблем; там, где жизнь и смерть ещё что-то значили.