Гула Камакри. Легенда о проклятом таборе

Мы с Анной в детстве совершали налёты на такие братские могилы. Первым, помню, я отвязал от берёзы прикрученного проволокой облезлого Чебурашку, он мне потом полгода в кошмарах снился, а Анна ревела. В началке у нас была даже инициативная группа по борьбе с палачами игрушек. Анна создала в соцсети сообщество, потом к нему присоединились какие-то взрослые волонтёры-студенты и по всему Питеру прошли специальные акции.

Кое-кого ловила полиция и выписывала штрафы за расхищение чужого имущества. Анну показали один раз в новостях. Потом как-то уже без неё дело пошло.

Незнакомые девушки организовывали приюты игрушек, откуда можно забирать что понравится, писали посты про разумное потребление ресурсов, про экологию и всё такое.

Наша Светлана Викторовна чучела из игрушек, к счастью, не ставила. Она превзошла всех: сажала цветы в старых зонтах. Видимо, насмотрелась каких-то мастер-классов типа «Сад своими руками». А ограду сделала из старой обуви, в которую тоже что-то посадила.

Я не очень разбираюсь в цветах, поэтому идентифицирую только анютины глазки, и то благодаря Анне. В общем, под окном Светланы Викторовны вечно что-то цвело, ползло по стенам, высилось пышными кустами, а ещё торчали кочаны непонятной розовой капусты, явно несъедобной, дизайнерской.

Кажется, большинство садоводш живёт на первом этаже, однако наша Светлана Викторовна жила на втором и иногда прямо из окна поливала ботанический сад из широченной душевой лейки. Я всё время думал, какой же у неё в ванной длиннющий шланг. Наверняка мыть голову не слишком удобно, когда под ногами метров пять этого шланга путается.

Кстати, Анна втихаря посадила под окном Светланы Викторовны кукурузное зерно из междумирья. Я сказал, что это бессмысленная затея, кукурузу так не вырастишь, к тому же пока не сезон. Но сегодня Анна заметила, что на этом месте из-под земли пробился росток.

– Да это трава, не придумывай, – сказал я.

В общем, весна, казалось, набирала обороты. По тротуарам стекали последние лужи. Именно лужи, для ручьёв они были слишком широкими. Анна напялила новые ботинки на таких тонких, высоких и шатких каблуках, что всю дорогу шла, вцепившись мне в плечо. На ходулях наверняка было бы удобнее.

– О, смотри! – Анна показала на какого-то резинового динозаврика, который плыл по луже прямо к канализационной решётке. Она тут же нагнулась его поднять, поскользнулась на ледышке и грохнулась в лужу. Я хотел помочь ей, но почувствовал, что её тащит. Какая-то непонятная сила тащит её к канализационной решётке! И даже не успел ничего сообразить, как Анна пропала. Показалось, она будто стала водой и утекла сквозь щели.

– Анна! – крикнул я в решётку на асфальте.

Но кричать было глупо, конечно. Так же, как звонить в «Водоканал СПб». И я просто стал ждать.

Глава 8

Анна сразу оказалась в зале, где стояли горшки. Теперь здесь было три ниваша. Тот, с которым она уже встречалась, с алой бородой, второй, с бордовой бородой, и третий – с малиновой.

Ничем, кроме цвета бороды, они не отличались друг от друга.

– Принесла монисто? – спросил первый.

– Почти. Пока только один ряд. Не очень что-то понравился мне мой дар. Можно его поменять?

– И что ты хочешь?

– Хочу уметь превращаться в любого человека. И чтобы обратно, когда захочу, – я снова я.

– Хитрая! Значит, решила вместо одного дара выпросить четыре? Серьги и три ряда мониста. Торгуешься? А если и новый дар не понравится? – ниваш с алой бородой похлопал перепончатой лапой по голове Анны.

– Я же не четыре сразу прошу. Может, меня устроит второй. Тогда в следующий раз принесу всё. Просто попробую изменить мир к лучшему. Правда не очень помогла. Или это была не правда.

Ниваш с малиновой бородой засмеялся тихим квакающим смехом, от которого хотелось утопиться. Но как утопишься, если уже утонул?

– Пусть берёт, что надо, и проваливает поскорее, – проворчал он. – Раньше уйдёт – раньше вернётся. Всё ей не то, всё мало. Беседовать ещё с ней. Может, ещё пир в её честь устроить?

Ниваш с бордовой бородой молчал и смотрел на Анну в упор почти прозрачными немигающими светло-зелёными глазами. Он казался неживым. Зачем он здесь вообще?

– Хорошо, – ниваш с алой бородой хлопнул лягушачьими ладонями, – дар ты получишь. Прикоснёшься к вещи, которая принадлежит тому, в кого ты желаешь превратиться, и произнесёшь: «Мэк схасёс».

– Что это значит?

– «Пусть сгинут».

– «Сгинут»? Почему во множественном числе?

– Это тебя не касается, – сказал ниваш с малиновой бородой. – Получай своё и уходи.

Анна сняла браслет из мониста и отдала нивашу с алой бородой. Тот надел его на копыто неподвижному нивашу. Анна заметила, что ноги у неподвижного как ветки, а копыта тоньше её запястья, браслет даже не пришлось расстёгивать.

– Потому что человек – это не одно, а два – тело и душа. Пусть сгинут душа и тело, – объяснил ниваш с алой бородой.

– Как вернуться в себя?

– Прикоснуться к своей вещи и произнести: «Ту хохавэса, мэ джином». «Ты врёшь, я знаю».