Гула Камакри. Легенда о проклятом таборе

Меж тем Анне в голову стукнула мысль поехать на Поцелуев мост и пройти его вместе с Василием. Точнее, с телом Василия. Где логика, не знаю. Видимо, Анна решила таким образом приворожить, скрепить союз или вообразила, что это тоже своего рода свидание. Дался ей этот мост!

Условный Василий вошёл в метро, доехал до «Сенной», а по дороге к мосту решил зайти в цветочный магазин на Садовой и купить самому себе букет гигантских розовых лилий. В кошельке у него лежали три тысячи наличкой и банковская карта.

Вот, значит, как, а ещё делала вид, что ненавидит цветы и Восьмое марта! Что там насчёт плакатов ДЧБ? Меня прямо распирало это сказать, но Анна так ревела, что я решил помолчать. Жалко дуру. Я только заметил вслух, что деньги она украла. Выходит, так.

«Василий» свернул с Садовой на Римского-Корсакова и начал вдруг чихать хуже чем ковидный. Как назло, носовых платков у него не было, а из носа лилось рекой и глаза слезились. «Ковид», – испугался «Василий». На всякий случай надел маску, а то прохожие странно поглядывали. Но заразиться за полчаса и сразу заболеть он вряд ли мог. Значит, из Москвы привёз? Нашёл куда мотаться со своей крысой!

На пересечении с Вознесенским проспектом «Василий» заметил торчащий из стены огромный нос майора Ковалёва. Сейчас нос «Василия» казался таким же каменным и большим, как эта скульптура. Как будто он набит старой газетой. Веки стали тяжёлыми и закрывались сами собой, будто «Василий» засыпал на ходу. Лицо стало неподвижным, превратилось в маску, тучный, неповоротливый язык еле двигался. «Василий» попробовал тихо поговорить с самим собой, но слова выползали еле-еле, увесистые и нечёткие, какое-то «ы-у-а-м». Стало трудно дышать. «Василий» ужаснулся и ускорил шаг.

Прошёл мимо дома старухи-процентщицы, вышел на набережную канала Грибоедова. Ещё немного – и мост. Здание консерватории гудело и визжало, как оркестр, который никак не может настроиться. Он наконец дошёл до Поцелуева моста. Что дальше – возмездие? За Капу? «Василий» не понимал, что с ним происходит. Достал телефон и переключил камеру на селфи, чтобы увидеть себя со стороны. Лицо отекло, будто надувное. Просто взяли трубочку для коктейля и надули. Жутко чесались нос и глаза. Дышать стало совсем трудно, чертовщина какая-то. «Василий» набрал на телефоне 103. Каждое слово выдавливалось из него с огромным трудом, как из сухого тюбика. «Василий» не верил, что ему могут помочь врачи, здесь явно действовала магия, и наверняка он обречён. Он умрёт. Умрёт, если не прекратит эту дьявольскую игру и не станет Анной. Приехала скорая. «Василий» влез внутрь, в салон. Какие-то люди неподалёку собрались поглазеть.

– На что у вас реакция? Да выбросьте вы эти лилии! – сказал врач и ввёл ему что-то в вену.

– Что… это?.. – выдавил «Василий». Получилось нечто типа «ву упу».

– Отёк Квинке. Вы вообще аллергик?

«Василий» пожал плечами. Он не знал. У Анны никогда не было никакой аллергии. И она совсем по-другому представляла себе аллергию – как мелкую сыпь, которая чешется. Или весенний насморк. А тут надувное лицо, еле дышишь, еле глотаешь… слюнявый, сопливый, отёкший.

Врач спросил паспорт и полис. «Василий» не знал, брал ли с собой Василий документы, и долго рылся в его сумке. Какой паспорт? Какой полис от него хотят? Он же умирает! Врач был молодой, лет двадцати пяти на вид, ненамного старше «Василия». Казалось, он мысленно посмеивается над пациентом-ровесником, хотя лицо у него оставалось серьёзным. Наконец «Василий» нашёл паспорт в обложке с олимпийским волчком Sochi 2014. Несмотря на то что обложке было уже семь лет, выглядела она как новая. Внутри оказался аккуратно сложенный полис. А под ним на форзаце карандашом написано «аллергия» и непонятные слова в столбик.

– Дайте. Так у вас тут целый список препаратов, Василий Данилович… двухтысячного года рождения… – врач сразу смекнул, что означают слова. – И на всё это у вас аллергия, как я понимаю? Ещё и цветы добавили! А что вы ели и пили последние два часа?

«Василий» помотал головой – «ничего».

– Так. Ну, поехали, что, – сказал он толстой кудрявой фельдшерице, которая годилась ему в бабушки, – запрашивай.

Фельдшерица тем временем допечатала что-то в своём медицинском планшете и вызвала диспетчера.

– Даю Мариинку, повезёте? – отозвался диспетчер.

– Да, спасибо.

«Василий» подумал было, что это Мариинский театр, но вовремя вспомнил, вроде как есть и Мариинская больница.

– В больницу? – в отчаянии промычал он, почти как глухонемой Герасим, только что утопивший Муму вот прямо здесь, в Мойке.

– Ну а куда? Распишитесь тут вот, – врач протянул какие-то листы.