ГУЛАГ

Как внутри, так и вне СССР источником большей части сведений об усилиях диссидентов, добивавшихся выполнения этих обязательств, была “Хроника текущих событий” – информационный бюллетень советского самиздата. Бюллетень, в нейтральном духе сообщавший о событиях, которые иным путем предать гласности было невозможно, – о нарушениях прав человека, арестах, судах, демонстрациях, новых публикациях самиздата, был основан маленькой группой москвичей, в которую входили Синявский, Даниэль, Гинзбург и двое диссидентов, ставших известными позже, – Павел Литвинов и Владимир Буковский. О развитии и эволюции “Хроники” следовало бы написать книгу такого же объема, как эта. В 1970‑е годы КГБ вел против “Хроники” настоящую войну. В квартирах тех, кого подозревали в связях с бюллетенем, устраивались координированные обыски. Во время одного такого обыска издательница сунула бумаги в кастрюлю с кипящим супом. “Хроника” пережила арест ряда издателей, и ее удавалось переправлять на Запад. В конце концов “Международная амнистия” начала регулярно публиковать переводы бюллетеня[1865].

“Хроника” сыграла особую роль и в истории системы мест заключения. Очень быстро она стала главным источником информации о жизни в советских лагерях послесталинского периода. В числе ее постоянных рубрик были “В тюрьмах и лагерях” и, позднее, “В психиатрических больницах”. Там печатались вести из лагерей и интервью заключенных. Поразительно точные и подробные сообщения о лагерных событиях – о болезнях диссидентов, изменениях режима, организованных протестах – приводили власти в бешенство: они не могли понять, как просачивается информация. Годы спустя один из издателей объяснял:

Что-то можно было передать с теми, кого освобождали из лагеря. Человек уезжал и потом где-то с кем-то встречался. Или можно было дать взятку вохровцам, чтобы во время свидания с родственниками они разрешили сообщить сведения – устно или письменно. Потом родственники передавали это в Москве дальше. В Мордовии, к примеру, охранников вполне можно было подкупить. Мордовские лагеря для политических были новые, их создали в 1972 году, и охрана там тоже вся была новая. Иногда вохровцы давали возможность что-то передать, потому что проникались сочувствием к нашему положению. В 1974‑м в лагерях была массовая голодовка, и охранники, видя все это, симпатизировали заключенным.

Подкупом тоже можно было действовать. Охранники мало что имеют, платят им немного, они все из провинции. Иногда достаточно было дать ему какую-нибудь вещицу из Москвы – например, зажигалку. Или он писал тебе адрес, по которому надо было послать его родным деньги или вещи, а он за это позволял передать информацию…[1866][1867]

Разрабатывались разные способы конспирации. Вот как бывшая политзаключенная описывает один из них:

На узенькой (четыре сантиметра) полоске папиросной бумаги муравьиными буквами я записываю свои последние стихи. Это один из способов передачи информации на свободу; полоски эти мы сворачиваем в компактный пакет размером меньше мизинца и при удобном случае передаем крошечную, наглухо загерметизированную от влаги по нашей специальной технологии вещичку[1868].

Как бы ни передавались в “Хронику” сведения из лагерей – с помощью конспирации, взяток, лести, – эта информация не утратила значения по сей день. Сейчас, когда я пишу эту книгу, большая часть документов МВД и КГБ, относящихся к послесталинскому периоду, остается закрытой для исследователей. Однако благодаря “Хронике” и другим публикациям самиздата и правозащитных органов, а также благодаря многим мемуарам, где описаны лагеря 1960‑1980‑х годов, можно тем не менее получить связную картину жизни в советских лагерях после Сталина.

“…Сегодняшние советские лагеря для политзаключенных так же ужасны, как сталинские. Кое в чем лучше. А кое в чем хуже”.