Гуляка и волшебник. Танские новеллы (VII-IX вв.)

Юрта стоит в глубоком снегу.
   Здесь я не вижу весны.
Обветшали шелка ханьских одежд,
   А горе все так же свежо.

Я слезы лью на чужой стороне

   И Мао Янь-шоу кляну.
Чудодейственной кистью владеет он,
   Но нарочно мой лик исказил.

Госпожа Ци написала следующее:

С той поры, как покинула я дворец,
   Чуских танцев не пляшут в нем.
Я не знаю больше белил и румян,
   О своем государе грущу,

Разве можно Шан-соу на помощь призвать,

   Если нет богатой казны,
Разве Люй-ши[182] помедлит хоть миг,
   Если в сердце замыслила месть?

Стихи Тай-чжэнь гласили:

Золотая шпилька летит
Наземь из черных волос…
Пришла я в мой смертный час
Государю сказать «прости».

Жемчугами кровавых слез

Увлажнила я ложе его.
С той поры как в Мавэе навек
Разлучили влюбленных чету,

Никогда в чертогах дворца[183]

Не плясал никто под напев:
«Из радуги яркий наряд,
Из сверкающих перьев убор».

Вслед за Тай-чжэнь стала декламировать Пань:

Вновь осенняя загорелась луна,
Веял ветер весенний вновь…
Только горы и реки остались здесь,
А дворец исчез без следа.

Золотыми лотосами устлать

Повелел аллею Дун Хунь.
Был прострочен золотом мой халат,
Но к чему вспоминать о былом?

Все просили, чтобы и я сочинил стихи. Не смея о казаться, я подчинился и написал следующее:

Ароматный ветер меня
Унес в небесные выси.
Я приветствую лунных фей,
На облачной стоя ступени.
О мирских делах говорят…
Голоса их полны печали.

Но который год на земле,

Ни одна в этот вечер не знает.

Вместе с Пань Шу-фэн приехала девушка, невыразимо прелестная. Пряди волос ее свободно струились по плечам. Государыня, радушно усадив девушку вместе со всеми, то и дело просила ее сыграть на флейте. Звуки флейты лились, полные очарования…

— Знаете, кто она? — сказала мне государыня. — Это Люй-чжу.[184] Пань Шу-фэй воспитала ее и любит как младшую сестру. Вот почему они и прибыли вместе.

Обратясь к девушке, государыня спросила:

— Люй-чжу, разве может наша радость быть полной, если ты не сочинишь стихов?

Поблагодарив государыню поклоном, Люй-чжу прочла:

Охладели чувства теперь,
   Огрубели людей сердца,
Тщетно флейта печальный укор
   Повелителю Чжао шлет.

Возле женских покоев давно

   Ветер все развеял цветы.
Не вернется тысячу лет
   В Золотую долину весна.

Когда чтение стихов кончилось, снова подали вино.

— Господин Ню Сэн-жу прибыл издалека, и ему пора на покой, — молвила государыня, — кто из вас желает быть его подругой на сегодняшнюю ночь?

— Для меня это невозможно: сын мой Жу-и уже взрослый. Да и приличен ли такой поступок? — отказалась первой госпожа Ци.

Пань Шу-фэй тоже не согласилась:

— Дун Хунь умер из-за меня, и государство его погибло. Я не хочу отплатить ему неблагодарностью.

— Господин Ши Чун был строг и ревнив, — вздохнула Люй-чжу, — лучше умру, но не поступлю столь недостойно.

Не позволив госпоже Тай-чжэнь и слова вымолвить, государыня сама ответила за нее:

— Тай-чжэнь тоже вынуждена отказаться. Она ведь — любимая подруга танского императора, а его потомок и сейчас на троне. — Затем, взглянув на Ван Цян, она сказала: — Чжао-цзюнь, ты сначала была отдана в жены вождю гунов Ху Ханю, а затем стала женой вождя Чжу Лэй-жо. Тебе можно. Да и что могут сделать тебе духи инородцев из суровых холодных краев? Прошу тебя не отказываться.

Чжао-цзюнь, не отвечая, в смущении опустила глаза.

Вскоре все разошлись отдыхать. Придворные проводили меня в покои Ван Чжао-цзюнь. Перед рассветом слуги разбудили нас. Чжао-цзюнь оплакивала предстоящую разлуку. Неожиданно я услыхал голос государыни за дверьми и поспешил к ней.

— Вам нельзя здесь долго задерживаться, — сказала государыня, — надо скорее возвращаться домой. Сейчас мы расстанемся, но я надеюсь, вы не забудем этой встречи.