Гуляла смерть в фате венчальной

— Обрадовалась… — Крячко мечтательно улыбнулся. — Прожил с ней три дня в ее чуме. Ну, понятное дело, ничего супружеского между нами не было. С одной стороны, она еще тогда сказала, что наша тогдашняя брачная ночь — последняя в ее жизни. Так повелели духи. А с другой… Ты знаешь, пообщавшись с ней, поневоле становишься мистиком. Поверишь ли, она сразу почуяла, что у меня всего несколько дней назад была другая женщина. Да это что! Она и про Юльку просекла в один момент. Так и сказала: «Молодая развратница принудила тебя к любви». О как! Я федею! Ну, а вообще, эти три дня я провел как на курорте. Сходил даже к тому месту, где мы с тобой когда-то тонули в болоте. Как глянул — аж не по себе стало. Жуть! Когда уезжал, Вера провела камлание на нашу с тобой удачу. Сказала, что этот год у нас с тобой будет удачным. Жаль только, что сына повидать не удалось. Его как лучшего ученика послали в какой-то детский лагерь.

— Молодец! Значит, толк из него будет… — одобрительно отметил Гуров.

— Ему таежники… Ну, люди того же племени, что и Вера, дали несколько имен, чтобы оградить от злых духов. Одно из имен — Отому Баага, что означает — Глаза Озера. Эх, блин, выйду на пенсию — уеду к ним!

— Ты уже об этом сто раз говорил! — Лев рассмеялся. — Сейчас поворот налево и чуть дальше — направо…

Молча кивнув в ответ, Стас сноровисто крутанул баранку влево. Через полчаса пути по лесным дорогам приятели оказались на берегу речки с берегами, густо поросшими старым дубняком.

— Вот тебе и речка Буть, вот тебе и Меланьин лес… — объявил Гуров, выходя из машины. — Давненько я тут не был — четверть века. И вот что интересно: такое ощущение, что тут вообще ничего не поменялось, как будто это было только вчера…

— Может быть… — нейтрально ответил Крячко, доставая из багажника удочки. — Судя по речке, тут окуня должно быть полным-полно…

— Е-мое! — взглянув на ближний участок берега, Лев развел руками. — Гляди-ка — вон тот самый дед с удочками на берегу сидит. Это сколько ж ему сейчас? Тогда-то было под восемьдесят!..

Глядя в сторону рыбака, замершего над удочками, Стас с сомнением почесал затылок.

— А может, мешать ему не будем? Поищем другое место? — неуверенно предположил он.

Гуров хотел ответить, что и здесь они друг другу не помешают, но в этот момент рыбак, словно услышав их разговор, оглянулся и приглашающе махнул рукой. Приятели недоуменно переглянулись и, собрав свои снасти, подошли к берегу. Увидев рыбака поближе, Лев понял, что ошибся — это был совсем другой человек, хотя тоже весьма преклонных лет. Из соображений рыбацкой этики приглушив голос, он поздоровался.

— Добрый день, молодые люди! — Старик приветливо улыбнулся.

Гуров сразу же обратил внимание на то, что у рыбака, несмотря на возраст, все зубы свои, за исключением пары коронок из нержавейки, скорее всего, еще советского производства. Обменявшись мнениями о погоде и успешности лова (старик показал садок с десятком отменных окунищ-горбачей), Лев посчитал нужным представиться. Но старик тут же уведомил, что узнал их, как только они вышли из машины.

— …Ну, так вас же на днях по телику показывали, — пояснил он.

— У вас хорошая память! — уважительно отметил Стас, разматывая удочки.

— Не жалуюсь… — усмехнулся старик. — А меня зовут Арсентьев Кирилл Федорович, фермер из Липинского района.

— Знаем-знаем… Село — Ситцевый Обоз, — в тон ему сообщил Гуров.

— Ну, так мы, получается, почти старые знакомые! — Арсентьев рассмеялся. — Ну, я примерно представляю то, что вы обо мне знаете. Что я — чуть ли не «крестный отец», что я по всей округе вершу суд и расправу…

— Ну, в общем-то, да, — согласился Гуров. — Но вы, судя по тому, как об этом высказались, мнения во многом иного?

Загадочно усмехнувшись, старик оглянулся и, окинув взглядом кроны деревьев, неожиданно спросил:

— А знаете ли вы, что этот лес изначально звался Перуновым? Он был посвящен одному из высших богов славянского пантеона. Меланьиным он стал много позже. Лет четыреста назад в этих местах поселилась старица Меланья — очень добрая женщина, которая лечила людей травами и заговорами. Но ее заподозрили в колдовстве и даже хотели сжечь по наущению некоего расстриги, у которого было похмельное видение. Узнав об этом, старица ушла в лес, и больше ее уже никто не видел. Ну а люди, которых она пользовала от болезней, в память о ней лес назвали Меланьиным.

Опера озадаченно переглянулись.

— История эта, конечно, очень интересная, но в чем ее мораль? — потерев подбородок, прищурился Крячко.