Гуляния с Чеширским Котом

Однажды приятель пригласил меня в маленький клуб у Пикадилли, где демонстрировался фильм «Черная лисица» с участием Марлен Дитрих, дамы-вамп с точеными ножками. Свой плащ (вместе с кинжалом) я небрежно оставил в машине и мы втиснулись в забитый публикой клуб. Народу было тьма, переполненный гардероб уже ничего не принимал, и приятель вместе с другими посетителями бросил свое ратино-вое пальто в одну кучу. Очень по-английски, там над вещами не кудахтали, как в нашей стране вечного дефицита. Марлен величественно и эффектно вошла перед самым началом фильма, все места были уже заняты, несколько джентльменов сорвались со стульев, но она небрежно махнула ручкой, сбросила свое роскошное норковое пальто прямо на пол у экрана и уселась на него, поджав по-восточному ноги. Фильм нас не сразил, но на выходе мой приятель не обнаружил пальто, хотя рылся в куче, как тот самый петух, ищущий жемчужное зерно. В унылом настроении мы возвратились к моей «Газели», и — о, ужас! — мой легендарный плащ тоже бесследно исчез…

Я не раз оказывался в шкуре вора, когда хватал у агента секретные документы, волок их в автомашину коллег на фотографирование и возвращался к агенту, дрожа, что сейчас вылетит из-за кустов английская контрразведка, заломит нам руки и потащит на допросы. Не очень приятное чувство возникало, когда я запускал вспотевшую от волнения руку в тайник, оборудованный в какой-нибудь патриархальной рощице, казалось, что за каждым деревом таится зловещая фигура и даже невинные птички витают надо мной с запрятанными в перья микроскопическими фотокамерами. Разве шпион не вор? Конечно, в глазах собственного народа разведчик — это великий патриот и неоцененный герой, но в глазах англичан… У них ведь идентичный подход, разве не записал в альбом к другу дипломат сэр Генри Уоттон: «Посол — это честный человек, посланный за границу, чтобы врать на благо своей страны».

Но английское бытие на этом не заканчивается, существуют еще и бурная политика, и театральные постановки, и литературные шедевры, и «Променады» — регулярные концерты симфонической музыки, и фестиваль оперы Глайндборн, и многое другое…

— Ты потерял английское чувство меры! — строго прервал меня Кот. — Нельзя объять необъятное, за многословие, пожалуй, тоже следует рубить голову… Разве Король Червей не учил: «Начни с начала и продолжай, пока не дойдешь до конца. Когда дойдешь, кончай!»

Но я еще не постиг Истины. Так вперед же! На абордаж!

И со свечкой искали они, и с умом,

С упованьем и крепкой дубиной,

Понижением акций грозили при том

И пленяли улыбкой невинной…

Возвращение блудного сына

Дорис. Мистер Клипстайн, вам нравится Лондон?

Крампакер. Нравится Лондон? Нравится Лондон! Нравится Лондон!! Что скажешь, Клип?

Клипстайн. М-да, мисс… э… гм… Лондон — вещь! Лондон весьма.

Крампакер. Абсолютный блеск!

Т.-С. Элиот

-

Все автострады мира одинаково безлики и унылы, они затягивают в сон и мизантропию, и вдруг забываешь, где находишься и какого черта тебе тут надо. Неужели это Англия через тридцать лет после болезненной разлуки? Сошла бы и за Нидерланды, и за Испанию, и за Софрино, все одно, все прекрасно, все отвратно, и пути отсюда нет: бескрайние автострады с видимостью зелени по бокам, как прелюдия к космосу, исподволь подготавливают к тягостному коловращению в пространстве…

Чеширский Кот безмятежно похрапывает в мешке, куда его пришлось затолкнуть во время прохода через английские кордоны: закон тут тверд, как челюсть джентльмена, и всех бедняг зверей в обязательном порядке полгода томят на карантине — ни справки, ни заступники из правительства помочь не в состоянии. Да стоять в очереди за английской визой и проходить собеседование в посольстве Кот решительно отказался: этот ритуал не для Чеширских Джентльменов.

Мы прилетели в аэропорт Хитроу (бесплатные и удобные тележки для багажа), цветущий Крис встретил у причала — любезная улыбка, крепкое рукопожатие и никаких объятий[85]. Мой старый приятель принадлежит не к очаровательной породе лошадиномордых англичан-аристократов (моя мечта), а к упитанным, круглолицым потомкам Джона Буля: они добродушны на вид, но раздувают ноздри от гнева, если официант запаздывает с портом перед кофе.

Коня, коня, полцарства за коня…

Черный кеб с просторным салоном — на пять человек с двумя откидными местами. Будучи в душе водителем, постоянно напрягаю ноги и судорожно торможу, опасаясь влететь в кювет или сбить коляску с младенцем: левостороннее движение требует привычки. Мой друг тем временем развлекается с таксистом, плечистым шотландцем, невозмутимо пробивающимся сквозь стада пыхтящих автомобилей.