Гулящая

- Папаша! Миленький папаша! - замирающим голосом шептала она.- Ах, если бы я была твоей дочкой! Ты бы любил меня? Нет, не хочу дочкой, хочу женой. Такая молоденькая, красивая, а ты такой облом... За мной роем молодежь увивается, я гуляю где хочу, а ты дома сидишь.

- Дудки! - сказал Колесник.- А это видела? - И он ткнул ей под самый нос огромный кукиш.

Она изо всей силы ударила его по руке и, отскочив, крикнула:

- Покажи своей первой.

- Первая далеко,- ответил Колесник.

- А твоя жена жива?

- Жива.

- В N? - И она назвала город, где жил Колесник.

Колесник воззрился на нее в изумлении.

- Ты почем знаешь? - спросил он.

Она захлопала в ладоши и со смехом ответила:

- Ты думаешь, я не знаю твоей жены? Я все знаю. А Проценко разве я не отбрила сегодня?

- Так ты и Проценко знаешь? - еще больше изумился Колесник.

- И Проценко, и Рубца, и Кныша. Всех вас, чертей, как свои пять пальцев знаю.

- Да почем же ты знаешь?

Она залилась неудержимым смехом и опять кинулась его душить.

Колесник, пыхтя, отбивался, а она как одержимая то отскакивала от него, то опять подскакивала и ластилась, как верная собака, давно не видевшая своего хозяина.

Лакей принес самовар, и она угомонилась. Пока он расставлял посуду и суетился в номере, она была сдержанна, как заправская дама, важно прохаживалась по комнате, только исподтишка шаловливо поглядывая на Колесника своими черными глазами.

Лакей ушел. Она стала заваривать чай, мыть и вытирать посуду. Розовые пальчики пухлой маленькой ручки бегали, как мышки, и то и дело мелькали у Колесника перед глазами.

- Так почем же ты знаешь? Кто ты такая, откуда, что все знаешь? спросил Колесник.

Она точно не слышала его вопроса. Чуть-чуть оттопырив губку и перемывая в полоскательнице стакан, она тихим тоненьким голоском затянула веселую песенку. "Тру-ля-ля! тру-ля-ля! тру-ля-ля!" - напевала она, стараясь попасть в тон звону стакана, и голосок ее сливался с этим легким звоном тонкого стекла.

- Ты слышишь? - снова спросил он.

Она обратила на него свой взгляд. Долго и пристально смотрела она в его вытаращенные глаза, потом, отвернувшись, тихо вздохнула. Вытерев стакан, она прошлась по комнате, затем подошла к нему вся красная и, задыхаясь, сказала:

- Я вина хочу. Вина.

- Почему же ты не сказала?

Схватив звонок, он оглушительно зазвонил. Вбежал лакей.

- Вина! - крикнул Колесник.

- Красного,- прошептала она, стоя около него.- Я люблю с чаем пить.

Колесник приказал подать вина, прибавив:

- Да хорошего, старого. И хорошего рому.

- Я думала, ты не дашь, откажешь,- ласково сказала она, когда лакей убежал.

- Тебе? - воскликнул Колесник.- Проси чего хочешь, все тебе дам, что только могу.

- Добренький! - прошептала она, прижимаясь к нему.

- Ты думаешь, я стану жаться да скаредничать, как другие скаредничают? Как же? Нашли дурака. Нет, хоть на мужике кафтан и сер...

- Люблю молодца за обычай! - весело защебетала она.- Что - деньги? Труха, на которую мы покупаем все, что нам нужно. Одного только за них не купишь: человека, который был бы тебе по душе. Не имей сто рублей, а имей сто друзей! Так и я. Сколько всякого добра прошло через мои руки! А где оно? Одному дала, другому сунула. А себе ничего не осталось. Было, да сплыло. А ведь вот живу.

- Ну, у меня не скоро сплывет,- прервал ее Колесник.- Спасибо дуракам панам, что выбрали меня в члены, я теперь могу умереть спокойно. Хоть и не выберут больше, наплевать! Веселый Кут - это две тысячи десятин, кому угодно на весь век станет. Не буду членом, так буду хозяином.

- Ты купил Веселый Кут?

- Купил.

- Это тот, что недалеко от Марьяновки?

- Тот самый. А ты откуда Марьяновку знаешь?

Она только вздохнула. Лакей принес вино и ром, поставил на стол и ушел. Наташка стала разливать чай.

- Откуда ты все знаешь? Ты что, из тех краев, что ли?

- Много будешь знать - скоро состаришься,- ответила она, пододвигая ему стакан чаю пополам с ромом.

- Да уж не помолодею. Эх! Скинуть бы с плеч годков двадцать,- со вздохом сказал он и прихлебнул чаю.

- Что бы тогда было?

- Что? - переведя дыхание, ответил Колесник.- Да вот этот стакан одним духом осушил бы до дна, а теперь вот надо маленькими глоточками попивать.

- Горюшко! - засмеялась она и тоже прихлебнула из своего стакана.

- Конечно, горе, да ты еще такого крепкого налила.

- И у меня не лучше.

- Ну, что там у тебя? Свиное пойло.

- Ну-ка попробуй! - и она сунула ему ложечку в рот. Он выпил, почмокал губами.

- А что, вкусно? - сверкая глазами, спросила она.

- Самое настоящее свиное пойло. Попробуй лучше моего.

Она взяла ложечку, выпила и схватилась руками за лицо.

- Матушка - воскликнула она, переведя дух,- огонь огнем!

- А что, хватила шилом патоки! - смеется он, помешивая ложечкой чай.

Она скорее стала прихлебывать свой чай. Чай пополам с вином, как целительная влага, гасил жжение во рту и в груди от одной ложечки рому. Она глотала чай быстро, без передышки, а затем схватила стакан и осушила его до дна.

- Так надо пить? - спросила она, опрокинув стакан.