Гулять по воде

А только как все это тайно к озеру перевезли и в лесу на берегу сгрузили, Вождь накрепко уперся. Наотрез не хотел спускать Несси в воду и от озера все отодвигался, а глазами по сторонам шныряет, как бы удрать.

– Нет у вас, – говорит, – такого права, чтоб человека в дивном озере губить.

– О правах, будешь, с Кондрашкой, разговаривать, – грозит ему Захар Горыныч и запятыми неприличными чаще всегдашнего сыплет.

– А хоть и с ним, да не в проклятом озере, – храбрится Вождь и к лесу помалу пятится.

Тут Захар Горыныч велел его взять и держать, а сам подошел ближе и говорит:

– Не полезешь, подобру, посажу тебя, в бочку, залью водой, из озера, и будешь, сидеть, пока не поумнеешь.

Вождь от такого обращения замотал головой и сильно сник.

– Не надо в бочку.

Сам залез в брюхо чудища, да не успел отверстие за собой закрыть – тут из лесу высовывается праздное рыло и любопытствует на чучело.

– Вот это стервь! – головой мужичок качает. – Испытания проводите? – спрашивает потом.

А Захар Горыныч своим людям палец в знак показал и говорит радостно:

– Проводим, а то как же. Вот и кролик к нам пришел.

Тут мужичка под руки взяли да к берегу подтаскивают. А он им:

– Эй-эй-эй, – кричит, – какой такой кролик?

– Так для опытов, – отвечает ему Захар Горыныч.

И самолично опыт проделывает: мужичка по голове тяжелым тюкает. А тот обмяк и в нечувствительность впал, тогда его на земле сложили и достали специальный инструмент в виде запасной челюсти для Несси. Этой челюстью мужичка покромсали без всякой жалости, а что осталось в видном месте на другом берегу потом расположили для доказательства.

После еще снимков нащелкали в разных видах: голова чудища на воде, спереди и сбоку, голова на длинной шее, голова с разинутой пастью. А резкости на кадрах специально не сделали, чтоб интересней было и просторней для фантазий.

Напоследок Захар Горыныч остерег Вождя, который из отверстия в боку чудища просунулся:

– Сбежишь, – говорит, – хоть с того света, достану и в бочку, засажу.

– Мне теперь от вас деваться некуда, – снуло отвечает ему Вождь, – вы мой патриотизм на свою корысть использовали, а сейчас вовсе его изничтожили и меня в проклятое озеро ввергли. Я вам этого вовек не забуду.

Захар Горыныч от этого лицевой фасад наморщил и говорит:

– Вот, не люблю, громогласных слов, меня от них, пучит.

Потом велел место почистить и выровнять, да с тем уехал. А Несси еще побарахталась на берегу для упражнения и поплыла в свое первое плавание по дивному озеру.

XXXVI

Не зряшное обещание Коля сделал доброму молодцу, который кирпичи лихо рубил и думу невеселую думал. Пришел к нему наконец старичок, видом так себе, в черной монашьей одежде и шапочке. Постоял да посмотрел, как добрый молодец, косая сажень, стену в заброшенном доме рукой пробивает и дыры в ней оставляет. А потом говорит:

– Эту бы силищу да на ум возвести, а не попусту дыры проламывать, так сколько добра можно сделать.

А добрый молодец ему неласково отвечает:

– Кабы попусту языком не молоть, сколько можно ума сберечь и дураком не выйти.

– Ох и колюч ты, как погляжу, – говорит старичок, а сам улыбается в седую бороду. – А кроме как дыры в стене делать, что умеешь?

– Еще могу дыру в голове пальцем сделать, – отвечает молодец, – мог и всю голову на бегу снять, когда ноги ходили. Могу пять литров самогону выдушить, а после в игольное ухо с десяти шагов попасть. Да еще много чего мог, до того как в этом кресле угнездился. Тебе какого, старик, умения надо?

– Много всего умеешь, – качает головой старичок, – да мне столько не надо, милый. Мне бы водицы кружку испить, не поднесешь ли?

– Да ты что же, дедушка, – говорит добрый молодец, а сам глазами сверкает, – смеешься никак? Безногого за водой посылаешь.

– Ну, не хочешь, так сам к озеру схожу, – покладисто отвечает старичок и вынимает кружку, будто из рукава.

Спустился к воде, зачерпнул, да пить не стал, а обратно несет и доброму молодцу протягивает:

– Испей, – говорит, – Еремей Коснятин, за свое здоровье.

Тот на старичка поглядел недовольно и спрашивает:

– Откуда имя мое знаешь?

– Так тесен мир, вот и знаю.

Еремей кружку взял и в один глоток всю выпил, губы утер и вдруг на старичка по-новому смотрит, вглядывается.

– А не про тебя ли это досадный прохожий мне говорил, что думу мою невеселую выправишь?

– Может, и про меня, – отвечает старичок, – а теперь уж ты, добрый молодец, воды мне принеси, в горле что-то пересохло.

А Еремей смотрит на него непонятно и с места не двигается.

– Не могу, дедушка, – говорит, – кресло проклятое мешает.

– А ты брось его совсем, зачем оно тебе, неповоротливое такое.

Тут Еремей за ручки кресла ухватился да как поднимет себя. Выпрямился, встал и стоит, себе не верит. А в ногах, чувствует, сила появилась, хоть сейчас в пляс пускайся или в поход выступай. Старичок на него прищуренно глядит, улыбается хитровато.

– А теперь можешь? – спрашивает.

– Теперь могу! – говорит Еремей и смеется, кресло в сторону выбросил да побежал к озеру.

Там кружку наполнил и к старичку вернулся, отдал воду. А тот снова пить не стал, молвит:

– Испей сам, за силу молодеческую.