Гулы

Начальник отдела по расследованию убийств комиссар Кавио Гольди слова начальника полиции понял предельно ясно. Если история со всеми ее подробностями просочится в газеты, то головы в первую очередь не сносить ему…

Сидя за маленьким столиком на открытой террасе кафетерия и посматривая на стоянку возле больницы, Гольди думал, что по-своему Плацци прав — в таком маленьком городе, как Террено, личные связи играют большое значение. Но если в нем будут убивать по несколько человек каждый день, то никакие связи уже не помогут — история попадет в газеты и вызовет скандал в масштабе страны. Гольди знал, что вчера днем начальника полиции вызывал к себе мэр Террено и разговаривал с ним около часа. Мэр был в курсе всех происходящих в городе событий. О чем у них шел разговор, мог догадаться даже пятилетний ребенок. Теперь же Плацци пытается перевести стрелки на своего заместителя. И если грянет скандал, это сработает — мэр не будет жертвовать человеком, возглавляющим работу городской полиции более пятнадцати лет. Пожертвуют им, Кавио Гольди, и по-своему будут правы. Если пробоину заткнуть нечем, используют тела матросов…

Комиссар допил кофе.

В этот миг на стоянке возле больницы остановился автомобиль Эстебане. Инспектор вылез из машины и размашистым шагом направился к дверям морга.

Гольди поднялся из-за стола и пошел вслед за Санти. Инспектора он догнал на ступенях подвала. Они вместе спустились в морг, и Гольди заглянул в смотровую.

— Еще десять минут, комиссар.— Умберто Скала в белом халате и окровавленных перчатках походил на ангела смерти.

— Мы в коридоре,— сказал Гольди.

Врач кивнул.

— Что у тебя? — закрыв дверь, комиссар повернулся к Эстебане.

Тот вытащил из кармана пару фотографий и пояснил:

— Нашли такие же следы, что и в парке: тридцать восьмой размер, кроссовки, следы четкие.

— Где?

— Несколько хороших следов около склада у дороги, пара — в самом складе.

— Следы совпадают?

— Абсолютно. Та же самая обувь.

— Это уже кое-что,— выдохнул Гольди. Впервые за шесть дней у них появилось нечто, за что можно было зацепиться.— Еще что-нибудь?

— Двое рабочих в порту видели парня в синей футболке и джинсах около заброшенного склада на пирсе.

— Когда?

— Примерно в девять утра.

— Приметы? — Гольди впился глазами в лицо инспектора.

Тот покачал головой:

— Почти никаких. Они видели его издалека и не обратили внимания… Светлые волосы — все, что они вспомнили.

— Предупредили ребят из дорожной полиции?

Да, все патрульные машины получили описание этого типа.— Неожиданно рот Эстебане скривился.— Но разве это приметы, комиссар? Он снимет футболку и джинсы, переобуется, покрасит волосы и можно начинать поиск с начала.

— У тебя есть что-то другое? — спросил Гольди.

Он задумчиво посмотрел на санитарные носилки на длинных ножках с колесиками, стоящие у стены коридора,— ему показалось, что одно из колес надтреснуто у оси,— и подумал, что скоро оно отвалится, возможно, в самый неподходящий момент.

«Так, неужели действительно тридцать восьмой размер?» — мелькнуло у него в голове. Но как понимать тогда слова Скалы о чудовищной силе убийцы, если сложением он напоминает дохлого хиппи?

— Можно по следам определить марку кроссовок?

— Думаю, да. Один из них он оставил у стены склада. Там лопнул мешок с цементом, и след отпечатался как на картинке.

Гольди удовлетворенно кивнул: действительно, хоть какая-то зацепка,

— Еще какие-нибудь следы есть?

— Нет.— Эстебане пожал плечами.— Просто поразительный малый, комиссар: волосы у него не выпадают, отпечатков пальцев он не оставляет, и никто его не видит на местах преступлений.

Гольди взглянул на часы — было почти двенадцать. Потом он нетерпеливо посмотрел на дверь смотровой, за которой Умберто Скала «разделывал» очередную жертву загадочного убийцы.

— Кофе хочешь? — спросил он инспектора, кивая на автомат, стоящий в углу коридора.

Санти сморщился и отрицательно качнул головой — видно, он тоже хорошо представлял себе, что происходит в какой-то паре метров от них, за стеной коридора.

Еще три минуты они обсуждали технические детали расследования.

Наконец дверь смотровой распахнулась и в коридор вышел Скала. Сейчас он был без халата и окровавленных перчаток, но Гольди хорошо еще помнил его блестяще-красные пальцы, державшие скальпель. Теперь, разговаривая с врачом, он то и дело натыкался глазами на его руки.

— Я осмотрел всех троих,— начал Скала.— причина смерти — насильственная асфиксия. Женщина перед смертью была оглушена ударом в левый висок. Когда ее убивали, она была без сознания… А вот мужчины умерли так же, как и вчерашние.— Врач многозначительно посмотрел на Гольди.

Эстебане не понял скрытого смысла слов доктора, но комиссар облизнул губы и спросил:

— У них тоже есть ссадины на затылках?

— Да, и шейные позвонки не сломаны.

— Вот дьявол,— пробормотал Гольди. Скала в общих чертах обрисовал Эстебане то, что говорил пятьдесят минут назад комиссару, и закончил:

— Похоже, этому типу нравится убивать подобным образом — душить здоровенных мужчин, как котят.

Эстебане спросил:

— А остальные двенадцать были задушены так же?