Гумилёв сын Гумилёва

Гумилев изображает вторую половину XIII века и начало века XIV как лучшую пору русско-татаро-монгольского «симбиоза». «До 1313 г. на огромном Евразийском пространстве сохранялся "Золотой век"», — рассказывал Гумилев своему знакомому татарину Дауду Аминову. «Так союз с Ордой во второй половине XIII века принес Северо-восточной Руси вожделенный покой и твердый порядок», — писал Гумилев в своей последней книге.

Запомним эту фразу и посмотрим, что же было на самом деле. Советский историк Вадим Викторович Каргалов подсчитал, что во второй половине XIII века татары вторгались в пределы русских княжеств четырнадцать раз.

Владимир Чивилихин первым выступил против гумилевской концепции «симбиоза». Знаток русских летописей, он сделал сводку (правда, неполную) татарских набегов, приходившихся как раз на время «вожделенного покоя и твердого мира». Приведем здесь только один пример.

1293 год. «Самый страшный год второй половины XIII века. За краткой летописной строкой "в лето 6801 Дюдень приходилъ на Русь и плени градов 14 и пожьже" кроется, по сути, новое нашествие, что не уступало, пожалуй, разору при нашествии Бату-Субудая, потому что Дюдень никуда не спешил, и летописец смело делает это сравнение, ибо враги "села и волости и монастыри" и "всю землю пусту сотвориша", людей не только из городов и сел, но даже "из лесов изведоша" в полон. Были разорены Муром, Москва, Коломна, Владимир, Суздаль, Юрьев, Переяславль, Можайск, Волок, Дмитров, Угличе-Поле».

1293 год. «Того же лета царевичь Татарский Тахтамиръ при еде изъ Орды на Тферь, и многу тягость учини людемъ». По пути сквозь владимирские земли этот отряд «овехъ посече, а овехъ в полон поведе».

1293 год. Местный князь приглашал ордынскую рать под Ярославль для подавления народного восстания.

Три набега за один год! В ближайших к Орде районах Руси грабить стало нечего – от Мурома до Твери золотоордынское воинство «положиша всю землю пусту».

Обратим внимание: Гумилев сочиняет, сочиняет изящно, легко, по-своему убедительно, но именно сочиняет. А Чивилихин цитирует летописи, которые так не любил Гумилев. Не знаю, на чьей стороне будет читатель, а я, безусловно, признаю победу Чивилихина. Прав был русский писатель: «Далекое – горькое и страшное! — время».

НЕЧТО ПОЛОСАТОЕ

Гнев и ярость – спутники бессилия. В спорах с Чивилихиным Гумилеву не хватало аргументов, это лишь усиливало его горячность. Лев Гумилев признавался, что одно имя Чивилихина рождает в нем «нечто полосатое».

Антигумилевские главы романа «Память» впервые появились в двенадцатом номере журнала «Наш современник» за 1980 год. Гумилев, всегда плохо переносивший критику, назвал публикацию «бесцеремонной выходкой Чивилихина» и тут же сочинил обширный – на целый печатный лист – ответ, однако «Наш современник» не стал его печатать. Уязвленный Гумилев попытался завязать дискуссию в другом журнале, мобилизовал на поддержку своих сторонников, В.Е.Старикова и Ю.М.Бородая, написал вместе с ними статью под названием «Провалы в памяти», но не смог напечатать ее ни в академических «Вопросах истории», ни в литературной «Дружбе народов».

Между тем роман «Память» охотно раскупали читатели и хвалили критики. В журнале «Молодая гвардия», идейном собрате «Нашего современника», появилась рецензия Аполлона Кузьмина. Роману Чивилихина посвящены только три первые страницы, дальше – почти до самого конца статьи – критика Гумилева. Критика очень грубая, злобная, за гранью фола. Это пощечина, оплеуха, а не рецензия.

Кузьмин решил пригвоздить к позорному столбу не только евразийские сочинения Гумилева, но и его пассионарную теорию. Кузьмин понял теорию этногенеза довольно примитивно: из космоса на некоторые избранные народы снисходит «небесная благодать» – пассионарность, и одни «буйствуют от избытка пассионарности», а другие «изнывают» от ее нехватки. Это подход и стиль журналиста, а не ученого. Но Кузьмина можно понять. Он был оскорблен как русский историк и просто как русский человек, потому что Гумилев вслед за евразийцами (Кузьмин одним из первых отнес Гумилева именно к продолжателям евразийцев) начал искать у «палачей и угнетателей» «какие-то добродетели». В глазах Кузьмина евразийцы, а вместе с ними и Гумилев, были настоящими русофобами, вот против этой «русофобии» и боролся Кузьмин. Отсюда неакадемический подход, грубость, журналистские обороты.

Оставить без внимания статью, которая появилась в одном из самых популярных советских литературных журналов, было невозможно. Гумилев решил ответить на «разнузданную брань Кузьмина». На этот раз он действовал более тонко. Вместо того чтобы отправить статью в редакцию обычным (через почту) способом, он решил зайти, так сказать, с тыла. «Молодая гвардия» считалась комсомольским журналом, поэтому Константин Иванов, уже тогда правая рука учителя, передал ответ Гумилева через ЦК ВЛКСМ, но и это не возымело действия. Редакция «Молодой гвардии» твердо стояла на стороне Чивилихина и Кузьмина.