Гуннхильд

«Поговоришь со мной, Рагнар?.. Поговоришь? – с трепетом взмолился Харальд. – А то я свихнусь, и мою издёрганную душу унесёт в ледяную пустыню».

Рагнар стоял спиной к Харальду, облокотившись на бортовой брус.

Разговор начинать бывает трудно. Пару раз Харальд открывал рот и передумывал…

– Молчишь? Ну молчи дальше. Ты едва ли десять слов сказал за всё плавание.

Харальд так разозлился на собственное косноязычие, что не заметил, как эти слова слетели с языка. И за ними свалилось по тяжеленному мешку с каждого плеча.

Рагнар, наконец, разлепил губы:

– А ты хочешь, чтобы я пел тебе песни? Я плохой певец, Харальд.

В его тёмно-карих глазах больше не плавала отколотая от льдины молчаливая смерть. Гора растаяла под солнцем, и опасный сук из её внутренностей пошёл ко дну.

Лицо его ничего не выражало, будто бороду, усы, морщины у носа заткали слоями паутины невидимые пауки. Может, тот колючий взгляд привиделся? Вспомнился не ко времени?..

«Он заговорил. Так что пересиливай себя, Харальд, отвечай».

– Нам не нужно будет бояться, что ты язык проглотил.

Харальд опёрся на один из прибитых к борту щитов – ближайший к Рагнару, с красным соколом.

Рагнар сдвинул локти, освобождая ему место.

– Мы бы послушали твои плохие песни…

– Какие? – буркнул Рагнар, исподлобья посмотрев на Харальда. – Я знаю много песен, Харальд. Про богов, о море. Все они хорошие. Я даже когда-то сложил одну, – Он отвернулся дальше созерцать пузырящуюся морскую пену, смешанную с утренним светом. – А что толкает людей складывать хорошие песни? Иной раз и горящая деревня. Быть может, та, откуда ты родом.

Харальд стукнул кулаком щит с раскрашенным соколом. Как нос, как скулу, как живот врага. Плевать на вконец сбитые костяшки.

Вышло громко. На них с Рагнаром пялились. Харальд чувствовал любопытствующие взгляды даже сквозь шерстяной плащ с поднятым до ушей воротником.

– Ты клялся!.. – зашептал он с яростью. – Ты на мече Ингвара клялся! Что прошлое осталось в прошлом! Нет? Это для тебя ничего не значит? Ни я, ни Торвальд, ни Ингвар? Всё было впустую?

Вздрогнул ли Рагнар от его прямых вопросов, Харальд не заметил. Но на виске у Рагнара забилась жилка. И шевельнулась борода, а рот в ней сжался в злую щель.

Рагнар, опустив голову на грудь, выцедил нитку слюны. Сплюнул, растёр мыском сапога, хрустнул плечами, поникшими после ночи за веслом.

– До сих пор меня винишь? – снова спросил Харальд.

А Рагнар снова замолчал.

Но когда Харальд опять стукнул щит, чуть было не полетевший от этого в волны, и развернулся уходить, Рагнар сказал: